Идеальная пара

– Вы хотите сказать… – Виктория умолкла, прикрыв рот ладонью.

– Наверное, вы слышали о несчастном случае на охоте, – продолжал герцог. – Я был ранен, потерял море крови, шесть часов провел на операционном столе и еле выкарабкался.

Через неделю, после того как угроза для жизни миновала, Лангфорда пришел навестить Фрэнсис Эллиот – тот, кто его ранил. Они с Эллиотом вместе учились в Итоне, он и был тем приятелем из соседнего графства, чей дом Лангфорд частенько посещал, приезжая домой на каникулы. С годами их дружба охладела, они стали видеться все реже, но в этом не было ничего удивительного. Лангфорд веселился, прожигая жизнь, Эллиот же, шагая по стопам своих предков, превратился в добропорядочного и скучного провинциального джентльмена.

В то утро Лангфорд, маявшийся от боли и скуки, обругал Эллиота последними словами, отметив также его «меткую» стрельбу и не оставив камня на камне от его мужских качеств. Эллиот молчал, пока у Лангфорда не закончился запас ругательств, – задача не из легких, поскольку Лангфорд обладал поистине неиссякаемым запасом бранных слов.

А потом он впервые в жизни услышал, как Эллиот кричит.

– Выяснилось, что человек, стрелявший в меня, сделал это нарочно. Правда, он не ожидал, что чуть не отправит меня на тот свет, – подвели нервы и сбившийся прицел. А стрелял он из-за того, что я соблазнил его жену.

Миссис Роуленд замерла с сандвичем в руке – рассказ герцога шокировал ее. А тот, усмехнувшись, продолжал:

– Но я понятия не имел, о чем он толкует. Я знать не знал его жену – так, во всяком случае, полагал. А потом меня осенило. Вспомнилось, что полгода назад, на костюмированном балу у другого моего приятеля, я случайно познакомился с одной замужней особой, над которой так и витал дух одиночества. Но то, что представлялось мне забавой на один вечер, обострило разлад в. Семье Эллиота. Он любил жену. Они переживали не лучшие времена, но он любил ее по-настоящему, хотя, к сожалению, не умел красиво выражать свои чувства.

Поначалу рассказ Эллиота не вызвал у Лангфорда ничего, кроме презрения. Он бы никогда не допустил, чтобы женщина – какой бы распрекрасной она ни была – получила над ним такую власть. Если мужчине не хватает мозгов, ему некого в этом винить, кроме себя самого.

Но, выпустив пар, Эллиот совершил еще более удивительный поступок. Он попросил прощения. Скрепя сердце он попросил прощения за все – за свое малодушие и безрассудство, за то, что выместил отчаяние на Лангфорде, хотя, если разобраться, сам был виноват в том, что жена несчастна.

Лангфорд, все еще раздосадованный, выслушал извинения без всякого сочувствия. Эллиот ушел, но его слова накрепко засели у Лангфорда в голове – перед глазами так и стояло лицо друга, когда тот просил прощения; лицо это выражало твердую решимость поступить по чести, даже если тем самым он обрушит на себя лавину презрения.

Извинившись безо всякого принуждения, Эллиот проявил мужество, совестливость и порядочность – все те качества, которые Лангфорд от души презирал, считая их чересчур плебейскими для своей возвышенной натуры.

– Я не хотел меняться – ни сам, ни с чьей-либо помощью, – сказал герцог. – Я жил в свое удовольствие и не желал отказываться от своих привычек. Но удар был нанесен – я выбился из привычной колеи. В последующие дни, пока шло выздоровление, меня одолевали сомнения; почему я так распорядился своей жизнью? Скольких еще я походя обидел в бездумной погоне за развлечениями? Нашел ли я даже не достойное, а хоть какое-то применение своим талантам и деньгам? И что на все это сказала бы моя мать?

Миссис Роуленд слушала его с серьезным вниманием, не сводя с него глаз.

– А что стало с вашим другом и его женой?

Этим вопросом Лангфорд до сих пор терзался во тьме ночи. Насколько он знал, Эллиоты жили нормально; во всяком случае, слухов о безобразных склоках и непотребной тяге к спиртному до него не доходило.

– Я слышал, они произвели на свет троих детей. Самый старший родился примерно через год после того выстрела.

– Я рада за них.

– Однако само по себе это ни о чем не говорит, так ведь?

Муж с женой преспокойно могли плодить потомство – и при этом ненавидеть друг друга. Как ни хотел он представить себе дружную семью, воображение упорно рисовало ему картины притихших, испуганных детей, не знающих, с какого бока подступиться к несчастным, погруженным в горестные раздумья родителям. И виноват в их несчастье был он, Лангфорд.

– Все браки разные, – заметила миссис Роуленд. – Одни разбиваются, как фарфор. Другим же все нипочем, им удается выстоять даже против самых страшных потрясений.

Хотел бы он ей верить. Но его опыт подсказывал, что браки в большинстве своем похожи один на другой.

– А вы сами испытали то, о чем говорите?

– Да, – твердо ответила Виктория.

– Расскажите мне что-нибудь, – попросил Лангфорд. – Раз уж я раскрыл перед вами свое прошлое, то в ответ требую не менее ошеломляющих признаний.

Миссис Роуленд подняла чашку, но тут же решительно поставила ее обратно на стол.