Идеальная пара

– Не к «Вейнам» пока, – поправил он. – Все считают их супружеской парой, правда? Но они пока ею не являются. Вы слышали новость?

– Какие могут быть новости? – спросил Чагрин. – Если о Сицилии, то они мне уже надоели. Я не представляю себе, как Гитлеру удалось захватить половину России, а мы не можем добраться даже до Палермо… – Он поднялся по ступеням и нажал кнопку звонка.

– Нет, не о Сицилии. О театре. Робби арендовал старый театр герцога Йоркского. Он собирается сам ставить там пьесы.

Чагрин удивленно уставился на молодого человека. Все знали, что он сам многие годы мечтал о собственном театре и планировал собрать такую труппу, которой было бы под силу играть от Шекспира до экспериментальных пьес. После его ареста у него не осталось ни малейшего шанса получить его, но все же он не ожидал, что Вейну так быстро удастся добиться своего театра. Вейн, Вейн, Вейн, подумал он, о нем только все и говорят, как будто нет других актеров. И все же он не мог чувствовать зависть к нему, не позволял себе этого.

Горничная открыла перед ними дверь и впустила в дом. Чагрин сразу отметил тепло и яркое освещение, необычные в Лондоне военного времени. Где бы Фелисия ни оказывалась, она ухитрялась создать атмосферу роскоши и комфорта – это был один из ее талантов. Обставляя новый дом, она сотворила чудо во всех отношениях. Она бегала по аукционам, картинным галереям, антикварным магазинам; разыскивала мастеров, когда половина мужского населения Англии была призвана в армию; вела переговоры с новым классом дельцов, которые продавали обычные товары – краску, алебастр, провод – на черном рынке. Она могла бы, подумал Чагрин, стать первоклассным декоратором и была бы более счастлива, занимаясь этим делом. Конечно, она была экстравагантной, импульсивной, романтичной – такой, каким он хотел бы быть, родись он женщиной, – и все это она попусту тратила на Робби…

Он посмотрел поверх голов заполнивших гостиную людей и увидел над камином знакомую картину – Дэвид Гаррик со сверкающими глазами, в доспехах, стоит на лугу; в руке он сжимает меч, выражение его лица одновременно дерзкое и обреченное. Портрет был написан в середине восемнадцатого века в память о его триумфе в роли Ричарда III, и лишь взглянув на него, Чагрин понял, что Вейн последовал его совету.

В дальнем конце комнаты он увидел Вейна, который перехватил его взгляд, устремленный на картину. Вейн усмехнулся – язвительно, дьявольски, победно и тут же перевел взгляд своих темно-синих глаз на портрет. У Чагрина перехватило дыхание: в этот короткий миг он был Ричардом III. Но этот момент прошел, и Робби вновь был самим собой – симпатичным, преуспевающим английским джентльменом, окруженным друзьями, а в следующий момент Чагрин увидел, как Фелисия обнимает его за шею и целует.

– Дорогой, я никогда в жизни не была так счастлива! – раздался ее голос.

Чагрин нахмурился. Все было гораздо хуже, чем он предполагал.

– Значит, Робби по-прежнему ненавидит Голливуд? Ну и что? Послушай, ему может быть лучше здесь, где он может играть Шекспира на сцене, но твое настоящее место там.

– Я ненавидела каждую минуту пребывания там.

– Чушь собачья! Тебе нравилось получать «Оскара», нравилось быть звездой. Что здесь можно не любить? Ты просто притворялась, что ненавидишь Голливуд, потому что Робби было там плохо. Не спорь. Я знаю! Я лишь хочу сказать, подумай. Си Кригер сразу же возьмет тебя, назови только свою цену. Нет, не надо, я сам назову ее!

– Я здесь делаю то, что хочу делать, Аарон.

– Ты передумаешь. Да, кстати, в связи с Си Кригером я хотел кое-что спросить у тебя. Он сказал, что в городе ходят слухи, будто ты подписала контракт на какой-то фильм.

– Я не делала ничего подобного, Аарон. Откуда вдруг пошли такие слухи?

– Разрази меня гром, если я знаю, малышка, но так говорят. Я сказал Си Кригеру, что это все враки. Между прочим, он просил меня передать тебе свои наилучшие пожелания, а это кое-что значит… Все в Лос-Анджелесе скучают по тебе. Ты бы сейчас не узнала город. Все надели форму, не только я.

Аарон Даймонд смахнул воображаемую пылинку с рукава своего сшитого на заказ кителя цвета хаки. Если не смотреть на его жесткое, морщинистое лицо, гладко выбритую голову, которая сияла как биллиардный шар, хитрые маленькие глазки, беспокойно бегающие за толстыми стеклами больших очков в золотой оправе, то его можно было принять за ребенка, одетого полковником ВВС – его форма была уменьшенной копией настоящей. Даймонд не только носил единственную во всей армии США парадную форму, сшитую для человека менее пяти футов ростом, но он еще, кажется, добавил от себя некоторые детали, от которых она приобрела какой-то руританский[70] вид. К тому же он наградил себя невероятным числом нашивок.

– Твой старый приятель Марк Стронг надел форму капитан-лейтенанта флота и, веришь ли, снимается в учебных фильмах. Им надо было снять его в фильме, предупреждающем об опасности венерических болезней. Рэнди Брукс отказался от офицерского звания, пошел служить рядовым и теперь выступает перед войсками с концертами.