Идеальная жена

Из дневника Артура Оуэна

«Должно быть, тебе трудно читать такое о своей матери, узнавать, что она и дед предавали твоего отца самым отвратительным образом. Когда я возвращаюсь мыслями в те дни, мне кажется, что все это происходило не со мной. Я не мог сделать того, что сделал. Единственным обстоятельством, оправдывающим меня, может быть только временное помешательство. И именно это помешательство я пытаюсь тебе объяснить. Попробуй забыть, что женщина, о которой я пишу, — твоя мать. Тогда, возможно, ты сумеешь понять мою одержимость. Когда я пишу об этом, мне кажется, что все события произошли буквально вчера. До сих пор я с поразительной ясностью помню, что чувствовал в те первые дни… И во все дни, последовавшие за ними.

После случая в библиотеке Элизабет стала преувеличенно внимательна к твоему отцу. Я сознавал, конечно, что она пытается заставить меня ревновать. Позднее она рассказывала мне, как ее смешило то, что я отворачивался от них в моменты, когда она обнимала Уолтера в моем присутствии. Бедный Уолтер обычно смущался при столь внезапных проявлениях чувств со стороны своей прекрасной невесты. Он краснел, чувствовал себя неловко и напряженно и, в конце концов, отталкивал ее. Он даже извинился передо мной однажды за ее поведение, а мне хотелось выкрикнуть ему в лицо всю правду о том, что она сделала со мной, что она делает с нами обоими.

Три дня она не замечала моего Присутствия. Я испытывал смешанное чувство облегчения и раздражения. Видишь ли, мне уже не хватало ее внимания. И, хотя я полностью разгадал ее игру, я ужасно ее ревновал.

И вот, спустя три дня, поздним вечером, она появилась в дверях моей спальни в одном шелковом халате, надетом на батистовую ночную рубашку. Она сказала, что ее испугал какой-то шум снаружи. Ее прекрасные волосы были распущены. Она прижалась ко мне, положила голову мне на грудь, словно ища защиты, и сказала, что только рядом со мной чувствует себя в безопасности. Я стоял, одной рукой вцепившись в дверной косяк, а другой, сжимая ручку двери. Меня трясло от возбуждения. Она поцеловала меня в грудь, затем в шею. Я стоял, как под пытками. Я и сейчас, как наяву, слышу ее хрипловатый голос, молящий меня поцеловать ее. И я сделал это. Я целовал ее ещё и еще, как сумасшедший. А потом оттолкнул, сказал, что ненавижу ее. Потребовал оставить меня в покое, напомнил себе и ей, что она выходит замуж за Уолтера. Схватил за плечи и тряс так, что ее голова моталась из стороны в сторону, и мне казалось, что я готов убить ее.

Если бы Элизабет посмеялась надо мной тогда или, хотя бы, улыбнулась, я бы немедленно захлопнул перед ней дверь. Но она заплакала, не говоря ни слова, заплакала, глядя на меня переполненными страданием глазами. А после сказала, что любит меня и что ей стыдно так себя вести. Разве я не люблю ее, хоть немного? Неужели мне не понравились ее поцелуи? Неужели мне совсем не понравилось целовать ее? Если бы ты видел ее тогда… О Боже! Даже сейчас, зная все, что произошло потом, я не уверен, что мог бы сопротивляться ей. Можешь ли ты это себе представить?

Я подхватил ее на руки, захлопнул дверь, отнес на кровать и отдался сжигавшей меня страсти. Она оказалась девственницей, и это еще более распалило меня. Я готов был объявить Уолтеру, что жениться должен я, а не он. Но, когда я рассказал об этом Элизабет, она посмотрела на меня так, будто я рассказал ей что-то очень смешное. Она рассмеялась и заявила, что я, конечно, очень милый, но слишком мягкотелый, потому что позволил себе обмануться женскими слезами. Даже Уолтер не был столь доверчивым. Она говорила, что восхищается мною, но, конечно же, не может выйти за меня. Я слишком стар и слишком серьезен.

Она поблагодарила меня и ушла, а я поклялся никогда больше не прикасаться к ней. Но, даже произнося эту клятву, я уже знал, что нарушу ее. Я был отчаянно влюблен и верил, что смогу заставить ее полюбить меня сильнее, чем Уолтера. Я не знал тогда, что она не была способна любить, я знал только то, что, даже умирая, буду любить ее. По крайней мере, в этом я не ошибся».