Идеально безумный мир

— Искать ее! — Винс, не в силах сдержаться, раздраженно топнул, — Добираться до дворца этого чертова мастера, и вызволять уже не только Эрика, но и Татьяну! Пусть он будет ей хоть сто тысяч раз отец, я не позволю своей родственнице оставаться в его лапах! Особенно сейчас… когда знаю о намерениях Мактиере.

* * *

Вспышка была настолько яркой, что Татьяне захотелось заслониться рукой, что, в общем-то, она и сделала, для надежности еще и закрыв глаза.

Свет немного померк.

Девушку окутало странное тепло, коснулось слуха тихое потрескивание огня. Не решаясь открыть глаза, она неуверенно потянула носом воздух и, почувствовав запах каких-то травок, каких-то благовоний, вдруг испытала неимоверно острое чувство дежа-вю и, перепугавшись его, распахнула глаза.

Кругом было красиво. Несмотря на то, что окружал ее теперь уже отнюдь не лес, и даже не живая природа, не признать красоту этого места было бы затруднительно.

Как, впрочем, и не понять, что это за место.

То, что каким-то образом оказалась во дворце, Татьяна поняла сразу — где же еще могут быть столь богато изукрашенные изящной лепниной стены, где еще может царить такая роскошь? Где, особенно при учете того, что роскошь в этом мире находится под запретом, что за́мки здесь не приветствуются, можно встретить такое обилие прелестной мебели, сделанной под старину? Где еще может вот так же жарко гореть огонь в великолепном, хотя и немного тяжеловесном камине? Среди всего этого великолепия она, в измученном долгим путешествием наряде, усталая, растрепанная, казалась сама себе нищенкой, заявившейся, чтобы что-то стянуть у богатого дворянина.

Позади послышались шаги — безумно, безмерно знакомые шаги, — и девушка ощутила, как у нее сжалось сердце. Леденящий ужас охватил ее, ужас не сегодняшнего дня, но дней прошлых, холод, скрытый глубоко в ее воспоминаниях — память о том, что заставил ее некогда увидеть приближающийся человек… и что он в этом мире исполнил.

— Здравствуй, дочка, — знакомый голос, в котором так и витала улыбка, заставил ее сжать плотнее губы, — Долго же мне пришлось ждать тебя.

— Если бы я понимала, каким образом попала сюда, тебе бы пришлось ждать еще дольше… — она медленно обернулась, в упор взирая на собеседника и почти выплюнула, — Папа.

Альберт выглядел великолепно. Создание собственного мира, вне всякого сомнения, пошло ему на пользу — с прошлой их встречи в гостиной Нормонда мужчина, казалось, еще больше помолодел. Одет он был, вопреки ожиданиям дочери, думавшей увидеть родителя в королевской мантии или в золоченом камзоле, очень просто, совершенно по-домашнему: в простые темные джинсы и белую, не заправленную в них, рубашку с расстегнутым воротом и закатанными до локтя рукавами. Кроме того, он был бос, видимо, по причине довольно теплой атмосферы в комнате.

В ответ на слова девушки он широко улыбнулся и вежливо приподнял бровь.

— А разве ты не поняла этого, моя дорогая? Ведь все очень просто — это то, что один из твоих приятелей, наш общий предок, окрестил «магией слова», способности заклинателей: одно-единственное слово может стать заклятием, влекущим за собою цепь неких событий. Ты, впервые за все время пребывания в этом мире, моем мире, нашем мире, Татьяна, впервые назвала меня «папой»… Ты признала себя моей дочерью и, как то было запланировано мной, оказалась рядом со мною, с твоим отцом. И я рад, я очень рад этому, дочка! Я скучал по тебе.

Попыток обнять ее Альберт не делал, однако, девушка на всякий случай сделала шаг назад.

— А вот я как-то не очень, знаешь ли… — она поморщилась и, недовольно скрестив руки на груди, окинула комнату долгим претенциозным взглядом, — Мы в твоем дворце? — мужчина кивнул, и дочь его продолжила допрос, — Это здесь ты держишь взаперти моего мужа?

— Не прямо здесь, — ответ был спокоен и легок до такой степени, что у Татьяны зачесались кулаки, — Но все-таки неподалеку от себя. Но я поражен! Ты с самого начала знала, что Эрик, мой бедный племянник, жив… — маг прищурился, вглядываясь в собеседницу, — Ты чувствовала это, знала наверняка, что я сохранил ему жизнь, знала еще до того, как Людовик сообщил тебе, что я никогда и никому из своих племянников не причиню вреда…

— Роману ты причинял вред, как и Эрику, и Луи, — девушка нахмурилась, — Не говори мне, что не обидишь их! Еще удивительно, что Людовик сумел выбраться из-под твоей власти, пошел против тебя…

Альберт мимолетно поморщился и на несколько мгновений прижал руку к груди с левой стороны.