Идеальное отражение

«Ты убил Колючего!» — вмешался в разговор Синдбад.

«Я просто наткнулся на него в Лабиринте. И что мне оставалось делать?»

«Мультипликатор» полыхал, словно огромный призрачный факел, потоки искр устремились вверх и в стороны, к земле летели полчища снежинок. А я участвовал в бредовой, почти шизофренической беседе с тем, кто в какой-то, и в очень большой степени являлся мной.

Многие люди ведут диалоги с собой, но это всё же не совсем то.

«Ещё немного, и он бы сам выстрелил в меня, — продолжал дубль. — Я тоже человек, и я хочу жить!»

Вот тут он переиграл — в словах ли, в интонации ли, но мне послышалась фальшь.

«Все хотят жить, и все умирают, — сказал я. — Если не хочешь, чтобы тебя убили мы — сам выстрели себе в голову. Я успокоюсь и отступлюсь, только когда буду убеждён, что ты подох».

«Но почему? Пропустите меня к ловушке, я войду в неё и исчезну! Я выполнил своё предназначение в этом мире. Я сгину, и все твои проблемы, брат Лис, будут решены, и ты вернёшься к прежней жизни!»

Этот засранец, стоило признать, умел быть убедительным, почти как я, а назвал он меня точно так же, как я сам порой именовал себя, и произнёс эти два слова с моими интонациями.

«Вон там на востоке есть «Электрогейзер», — сообщил Синдбад. — Хочешь покинуть этот мир, подойди к нему поближе. А «Мультипликатор» тебя не убьёт, он изготовит ещё одну копию моего друга Лиса. И что мы будем делать, если вас станет трое? С одним-то хлопот полон рот…»

Тут мои импланты уловили далеко на северо-западе, в направлении Соснового Бора, движение: кто-то шёл в нашу сторону, то ли на помощь дублю, то для того, дабы проверить, что тут за стрельба и иллюминация.

Пора было заканчивать спектакль.

Мой двойник что-то ещё говорил, но я уже не слушал его — побеседовали немного, и хватит.

«Синдбад, вперёд!» — скомандовал я, открывая огонь.

Да, это было не очень порядочно — палить в того, кто пытается с тобой договориться, но с другой стороны, мы не заключали перемирия и никаких обещаний врагу не давали.

Бритоголовый поднялся из снега, а дубль осёкся на полуслове.

Теперь он даже не мог отступить, обратиться в бегство, не подставив нам спину, и ему оставалось одно — сражаться.

— Отлично… — прошептал я, когда Синдбад пробежал очередной отрезок и заговорил его «карташ».

Я рванул с места, изображая хромоногого спринтера, и вдруг осознал, что теряю контроль над собственным телом. Перед глазами поплыло, сигналы от имплантов перестали ощущаться, и знакомый серый туман возник на краю зрения. Всё ясно, я подошёл слишком близко к дублю, и наши внутренние информационные системы начали взаимодействовать.

Стоит мне поддаться, ослабеть, и они сольются в одну…

— Не-е-ет! — заорал я, до крови прикусывая губу. — Только не сейчас!

— Ты куда?! — завопил Синдбад, и я понял, что промчался мимо того места, где должен был залечь, и продолжаю бежать туда, где возится, пытаясь встать, человек в потрепанной броне.

В той броне, что ещё трое суток назад была моей!

Будь дубль в порядке, он бы срезал меня одной очередью, но он испытывал то же чувство раздвоенности. Я видел, как трясутся его руки, как ходит ходуном зажатый в них «Шторм», как мотается туда-сюда голова.

На мгновение я перестал видеть что-либо вокруг, превратился в облачко газа, плывущее где-то в неведомых безднах, в коммутатор, через который проходят два разнонаправленных, перебивающих друг друга потока мыслей:

«…надо подняться… Не падай, сука!… Всего триста метров, может, я успею?… Где эта чёртова «мегера»?… Путь должен быть пройден до конца… Ты сдохнешь, падаль, даже если…»

В этот момент я знал, что дубль не врал нам, что он и вправду полагал, будто, войдя в породивший его «Мультипликатор», сгинет без следа. Но это не означало, что он прав, что у тех, кто создал и запрограммировал похожую на меня марионетку, на самом деле такие планы.

Им вполне могло понадобиться ещё одно идеальное отражение…

Что-то холодное и колючее со всего размаху ударило меня в лицо, и я сообразил, что упал лицом вперёд.

— Лис!!! — донёсся издалека отчаянный вопль Синдбада.

Я поднял голову и обнаружил, что дубль стоит в нескольких метрах от меня — высокий и тощий, на правой щеке небольшой шрам, а нос вызывающе торчит. В этот момент мне показалось, что я и в самом деле смотрюсь в зеркало, в необычное, волшебное зеркало, которое лежащего человека показывает стоящим.

Человека… Человека ли?…

Дубль улыбнулся украденной у меня улыбкой и начал поднимать ИПП, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Синдбад в этот момент, похоже, настолько поддался эмоциям, что утратил всякое представление о том, что такое спокойная, меткая стрельба.

Или он тоже смотрел в лицо тому, кто был его целью, и не мог заставить себя попасть?

Я с необычайной чёткостью видел, как дрожит палец, лежащий на спусковом сенсоре, как недоумение, смешанное со злостью, стоит в карих глазах, которые я с самого детства наблюдал в зеркале. И ещё я боролся с оцепеневшим, утратившим подвижность телом, тяжёлым, как сырая колода, пытался вернуть жизнь в застывшие мускулы, чтобы перекатиться в сторону, вскинуть «мегеру»…