Идеальное вторжение

Езда принесла Фитилю сплошное разочарование. Раза два или три ему удалось выиграть, но это было каплей в море по сравнению с обидными поражениями. Фитиль использовал все известные ему способы, чтобы вернуть картежное счастье, но его шаманские уловки оказались столь же эффективны, как рогатка при охоте на медведя. В один прекрасный момент бумажник Фитиля опустел, но это не стало поводом для прекращения игры. Охвативший его азарт был так велик, что он без колебаний заявил:

— Играю в долг на…

— Нет, в долг не годится, — брезгливо сморщив лицо, возразил Бандерлог. — Давай на желание.

— Какое? — поинтересовался Фитиль, но стремление отыграться было настолько сильно, что он вполне удовлетворился ответом:

— Одно-единственное.

Через несколько минут к Фитилю вернулась удача. Но это случилось уже после того, как он проиграл партию на желание. Бандерлог не торопился его озвучивать. Только когда Фитиль отыграл все свои деньги и заметно опустошил бумажники других игроков, тощий категорически заявил:

— Все, хватит! Я пуст.

— Хватит, так хватит, — с неожиданной легкостью согласился Бандерлог и повернулся к Фитилю:

— Надеюсь, ты помнишь, что за тобой желание.

— Естественно, — буркнул Фитиль, у которого за последние десять минут чудесным образом испарился весь азарт, сменившись мрачным безразличием. — Хотелось бы услышать, какое именно.

— Да так, ерунда. Надо одного мужика замочить.

— Что! — взвился Фитиль. — Да ты совсем ошизел! Нашел мокрушника, блин! Я в жизни такими делами не занимался!

— Надо же когда-то начинать, — хладнокровно парировал Бандерлог. — Ты сам согласился играть на желание, никто тебя не заставлял. У меня и свидетель есть.

И здесь Фитиль совершил последнюю ошибку. Он начал торговаться, будто последняя базарная торговка, суля отступные за отмену Бандерлогом своего решения, а когда тот остался непоколебим, ушел прочь, изо всех сил саданув дверью на прощание.

Утром, окончательно придя в себя, Фитиль понял, что его развели, как сопливого пацана. Выгодное решение застарелого спора, застолье, явление тощего, карточная игра — это были звенья одной цепи. И странная эйфория, наступившая после детской дозы выпивки, объяснялась до обидного легко — Бандерлог подмешал ему какую-то дрянь, срывающую все тормоза. Но у Фитиля еще оставался шанс, когда закончилось действия стимулятора. Надо было взять себя в руки и вместо бессмысленных разборок забрать карты. Наверняка они крапленые. Но, как говорится, поздно пить «боржом». Судорожные поиски Фитилем путей спасения закончились бредовой идеей, вызвавшей у него кривую улыбку.

— Придет же такое в голову — сдать кровь на анализ.

Веселенькое было бы зрелище, если бы он предъявил братве медицинскую справку о содержании в крови остатков наркотических веществ.

— Нет, наши авторитеты еще не поднялись до такого уровня цивилизованности, чтобы на разборках считать доказательством официальные документы, — усмехнулся Фитиль собственным мыслям.

И тут же подумал о том, что за последние дни уже второй человек раскалывает его на мокруху. Если дело пойдет так и дальше, придется сменить девочек на команду высокопрофессиональных киллеров.

Глава 6

Начало было положено несколько десятилетий тому назад в такой верующей и богопочитающей стране, как Америка. Да-да, в тех самых Соединенных Штатах, где слова Джона Леннона «мы сейчас популярнее Иисуса» вызвали бурю протеста, массовые демонстрации, даже угрозы убийства великого битла. Однако кроме христиан, мусульман, буддистов и сторонников учения Вуду в Америке оказалось предостаточно атеистов, что наглядно доказали первые опыты по замораживанию людей. Не сказать, чтобы очередь из желающих растянулась от Бостона до Сан-Франциско, но замороженные обеспечивали существование нескольких специализирующихся на этом компаний. То есть часть американцев свято веровала — но не в Бога, а в гигантский прогресс человечества, которое рано или поздно достигнет таких вершин научной мысли, что шутя оживит своих далеких предков. И в вечную силу денег, а иначе на кой ляд потомкам оживлять далеко отставших в своем развитии представителей рода человеческого. Ну разве что воскресят одного ради интереса — и будет!

Поначалу замораживались только покойники, при жизни заплатившие кругленькую сумму за свое гипотетическое счастливое будущее, но потом очередь дошла и до среднего класса. Это свидетельствовало о стабильном и возрастающем спросе. О конкуренции с традиционной медициной не шло даже речи, однако изредка стали попадаться индивиды, пускавшиеся во все тяжкие, лихо выпивавшие, курившие, вступавшие в беспорядочные половые связи и на все вопросы о здоровье беспечно отвечавшие:

— Ерунда! В следующей жизни меня омолодят и избавят от дурных привычек.

Возникло даже подобие нового обряда, отдаленно напоминавшее обряды древних времен. Около капсулы с телом усопшего клали его любимые вещи, аналогов которым могло не оказаться в отдаленном будущем. Оставалось рядом заморозить жену, и сходство с похоронами древнего вождя стало бы максимальным.