Идеальное вторжение

Таких ученых всего несколько человек, и я в общих чертах знаю, чем они занимаются. Интересы каждого из них бесконечно далеки от крионики. В такой ситуации не помогут и хорошие отношения с президентом Академии. Он не даст денег даже хорошему другу, если проект никаким боком не касается научной специализации просителя. Есть последний вариант. Деньги выделил кто-то из очень богатых людей, сообразивший, что заморозка покойника — штука совершенно бесполезная. Но куда более вероятным мне кажется другое развитие событий. Ты сам знаешь, как много русских ученых разъехалось по миру в поисках лучшей доли. Кто-то из них угодил в ту самую лабораторию, где создали вещество, позволяющее замораживать еще живых людей. Он передал секрет дружку-бизнесмену, живущему здесь, в России. И тот решил на нем заработать.

— К чему такие сложности? Гораздо проще воспользоваться старым методом заморозки, давно испытанным в той же Америке, — резонно возразил Буданцев.

— Так-то оно так, но ты забываешь о характере русского человека. Его хлебом не корми, только дай попользоваться чужим. Даже если это ему не очень нужно.

Глава 21

Жирносек одновременно и любил деньги, и ненавидел их. Любил он те деньги, которые лежали в его кармане, а ненавидел, соответственно, чужую наличность. Расставание со своими деньгами без веской на то причины давалось Богдану Ильичу крайне тяжело. Именно поэтому он никогда не одалживал денег, именно поэтому рискнул намекнуть Фитилю, получив от него список болящих миллионеров:

— Боюсь, что доступ к людям, находящимся сейчас в клиниках, будет затруднен. Придется договариваться с врачами, что гораздо легче сделать, вручив хороший презент.

Фитиль намек понял, но он тоже отдавал свои деньги без радостных восклицаний и довольной улыбки.

— С каждого больного, которого ты уговоришь на заморозку, тебе будут капать проценты, — напомнил он. — И то, как ты собираешься уламывать людей, — твое личное дело.

— Да, конечно! — торопливо согласился Жирносек. — Но сейчас речь идет о врачах.

— Каких-то посторонних врачах или тех, что обеспечат доступ к нужным тебе людям? — взялся уточнять Фитиль.

— Которые обеспечат доступ, — неохотно признал очевидный факт Богдан Ильич.

— Так че ты меня на бабки выставляешь? Хочешь развести, как ребенка! — в тоне Фитиля зазвучали стальные нотки.

— Признаю свою ошибку, — тут же дал задний ход Жирносек.

— Молодец, — Фитиль снисходительно потрепал Богдана Ильича по щеке. — Завтра в офис придет женщина, она тебя заменит, пока ты будешь мотаться по старикашкам. Введешь ее в курс дела.

Жирносек покорно кивнул головой, хотя его возмутил фамильярный жест Фитиля. Он еще не понял элементарной вещи. Вколов сыну мультимиллионера антифриз, на самом деле являвшийся ядом, Богдан Ильич стал сообщником бандита, его подручным, и теперь вряд ли мог рассчитывать на уважительное отношение.

Обещанная женщина оказалась эффектной дамочкой примерно сорока лет, чуточку вульгарной, но компанейской, умеющей быстро находить контакт с людьми. От нее исходили флюиды породистой самки, и Жирносек едва удержался от желания шлепнуть ее по аппетитной ягодице. Вместо этого Богдан Ильич объяснил временной работнице принципы общения с клиентом, показал образцы заполнения документов. Женщина быстро усвоила необходимую информацию. Похоже, она уже занималась такого рода работой и могла обработать клиента не хуже Жирносека. Богдан Ильич превосходил ее красноречием, однако на стороне дамочки было море женского обаяния, способного вскружить голову мужчине любого возраста и состояния здоровья.

В охмурении врачей клиник Жирносек не стал полагаться на хорошо подвешенный язык и принадлежность к касте медицинских работников. Он запасся подарками, как в некоторых кругах деликатно именуют взятки. Подносил их Богдан Ильич просто виртуозно. Он умел так естественно повести себя, найти такие слова, что одариваемый забывал о том, чем вызвано подношение. Взятка казалась человеку справедливой оценкой его выдающегося труда на благо человечества и только. А сопровождавшая взятку просьба словно возникала между делом и не имела к подношению никакого отношения.

Но и такой ловкий подход иногда давал осечки. Однако вины докторов в том не было. Просто некоторые больные категорически запретили пускать к себе посторонних людей.

Первой жертвой Богдана Ильича оказался глубокий старик, имевший целый букет тяжелейших болезней. По большому счету можно было сказать, что он умирал от старости. Вид старца удивил Жирносека. Даже посредственная квалификация Богдана Ильича позволяла определить, что старик уже лет десять дышит на ладан. Как же ему в таком состоянии удавалось зарабатывать деньги? Жирносек не знал, что до недавнего времени капиталы принадлежали единственному сыну больного, шесть лет тому назад потерявшему в автокатастрофе жену с дочкой. А еще через два года неизвестные застрелили самого сына.