Идеальность (СИ)

— Я ничего против тебя не имею, — заговорил Толик быстро, выплёвывая слова, будто пули из автомата. — Ты правда хорошая девушка. Тогда, много лет назад, ты мне действительно нравилась. И сейчас, в принципе… Мало что изменилось в этом плане. Я переживал очень из-за тебя, волновался. Ты мне как дочь, понимаешь? Ну, то есть, понятно, не совсем дочь. Жизнь течёт, всё течёт, мы не молодеем, интересы меняются… И когда мне сказали, что ты придёшь… Когда мне сказали, что надо сделать, я, ну, знаешь, долго думал. Это тяжелое решение. Я бы никогда так не поступил в другой ситуации. Но меня прижали, понимаешь? Хорошо так прижали, и уже выбора не было. Только соглашаться. Бизнес есть бизнес, а жизнь — это жизнь. Всем жить хочется так, как они достойны. Ни больше, ни меньше. Я или всё потеряю, или сделаю, как она говорит.

— Что происходит? — спросила Лера.

В голове медленно прокрутилось эхо его фразы: «Она говорит»

— Короче, Лерчик, слушай, мой тебе совет, житейский, — продолжал тараторить Толик, ставший вдруг похожим на провинившегося пса. — Сразу уезжай из города. Слышишь? Сразу! Они тебя будут ломать, чтобы ты ещё пришла, припугнут хорошенько, ты на всё согласись, но как только выберешься отсюда — покупай билет на самолёт и вали куда-нибудь во Владивосток, подальше, чтобы она не достала. Я тебе на карточку денег закину. Сколько надо закину, это моё прощение, хорошо? Это то, что я могу сделать. Деньги на карточку. Это всё.

Он хотел сказать что-то ещё, но в этот момент в дверь постучали. Раз, второй. Толик дёрнулся, будто от укуса. Рот его скривился. Он развернулся, отодвинул запор.

Дверь отворилась, в холл вошло четыре человека. Мужчины. Одетые не по погоде — кто в футболке с обрезанными рукавами, кто в шортах. Один в балахоне и в ярко-красных кроссовках. Шея и запястья у него были в татуировках. Он посмотрел на Леру снизу вверх, ухмыльнулся, протянул Толику раскрытую ладонь и сказал весело:

— Красавчик.

На вид ему лет тридцать пять. Нос когда-то был сломан, с горбинкой. На подбородке шрам.

— Всё как надо, в чистом виде. Теперь давай, дедуль, прощаемся. Не крутись здесь, хорошо?

Она, кажется, поняла, что происходит.

Толик повернулся к Лере, как-то затравленно, будто поджимал хвост; ссутулился, убрал руки в карманы, шевельнул плечом и исчез за дверью. Лера рванулась следом, но два мужика схватили её за руки, оттеснили к стойке регистрации.

Дверь за Толиком закрылась, засов с резким лязгом вошёл в паз.

Лера открыла было рот, чтобы закричать, но потная ладонь крепко надавила ей на губы, сжала челюсти.

— Не дёргайся, ну! — сказали на ухо.

В поясницу упёрлось что-то твёрдое и острое, разорвав ткань куртки. Две руки сжали плечи, подтолкнули.

Леру протащили за дверь, где оказался коридор с ковром на полу, как в гостинице, и ещё несколько дверей вдоль, чуть дальше тупик вместо окна, а под потолком густой жёлтый свет. Лера пихалась локтями, брыкалась, выкручивала кисти рук, но её не отпускали, пыхтели, дёргали и пару раз отвесили затрещины, да так, что потемнело перед глазами. Она попыталась укусить ладонь, нащупала зубами мягкий скользкий палец, но мужик вовремя одёрнул руку и что есть силы ударил Леру в челюсть. Хрустнул зуб, боль отразилась от скулы, ударила в ухо, пробежала мурашками по затылку.

— Без синяков, нам ещё работать с ней, — равнодушно сказал кто-то из-за спины.

Она вспомнила санитаров в психушке, которые пару раз успокаивали её во время ломки. Тоже без синяков, но болезненно, по процедуре.

Леру втащили в комнату, швырнули к широкой расстеленной кровати, которая стояла в центре. Лера не удержалась, упала на колени, тут же попыталась вскочить, но получилось неловко, скользнула ногтями по изголовью кровати и упала снова. На коричневый ковёр упало несколько капель крови.

— Меня будут искать! — пробормотала Лера, поворачиваясь.

Четверо мужиков рассыпались по комнате и каждый начал чем-то заниматься. Один разматывал шнуры, подключал удлинители к розеткам. Второй включал разложенные на столе видеокамеры — их было три штуки, одна большая, профессиональная, и две гоу-про. Третий мужик взял пульт от большого плазменного телевизора, висящего на стене. Лера заметила, что в комнате нет окон. Тут, должно быть, и звукоизоляция отменная, можно не кричать.

Четвёртый, тот самый, в красных кроссовках, обогнул Леру, забрался на кровать и принялся расправлять одеяла и подушки.

— Меня будут искать! — повторила Лера и растёрла кровь по подбородку. Заныл выбитый зуб, хотелось коснуться его кончиком языка.

— Кому ты нужна? — спросил мужик в кроссовках. — Кто у тебя есть? Друзья? Родственники?

— Парень есть! — пробормотала Лера. Голос сбился на какой-то детский лепет.

— Тот, который только что ушёл? Отличный парень, да. В штаны наложил, едва мы появились. У него долгов на десять мультов, плюс кредиты, плюс бар его в залоге уже третий год. Нам даже не пришлось с ним общаться. Телефончик передали, он послушал, обделался и сделал всё в чистом виде. Раздевайся.

— Что?

Мужик ткнул пальцев в блузку.