Идеальные лгуньи

Тот факт, что она называла родителей по именам, неизменно поражал ее одноклассниц. Как будто это имело какое-то особое значение и казалось им чем-то бесконечно экзотичным. Совсем не так, как у них в семьях. Все они принадлежали к классическому и скучному среднему классу. Большинство даже не жили в Лондоне. Девочек отправляли в пансион, потому что родителям нравилось, как это звучит, или из-за того, что им не хотелось каждый день пересекать Гэмпшир на «Лэнд Ровере», постоянно попадая в пробки, а потом забирать их в пять тридцать из школы.

– Да? – сказала Нэнси, взяв трубку.

В холле нижнего этажа Дома Рейнольдса стояли три телефонных будки, и еще по одной имелось на этажах. В каждой давным-давно поставили по древнему креслу и следили за тем, чтобы там постоянно лежала коробка с салфетками. Разделяли кабинки тонкие пластиковые стенки. Из соседней до Грейдон долетала быстрая испанская речь – разговор явно был эмоциональным, и наверняка потребуются бумажные салфетки.

– Дорогая, это я, – послышался голос из телефонной трубки. – Послушай, ты должна кое-что для меня сделать.

– У меня все хорошо, спасибо. Нет, я не провалила экзамен сегодня утром, и да, я с нетерпением жду встречи с тобой, когда меня выпустят из-за решетки, – выдала Нэнси тщательно обдуманную речь.

Она села на пол кабинки, и телефонный провод сильно натянулся. Девушка потерла ковер костяшками пальцев и решила, что ему не меньше тридцати лет. Господи, здесь все такое старое! В школах мальчиков наверняка стоят современные телефонные будки и отличные новые ковры на полах.

Ее мать рассмеялась.

– Извини, извини, я знаю. Я худшая мать на свете.

Старая шутка. Впрочем, шутка – это очень сильно сказано.

Аллегра вела колонку в солидной газете, пока Нэнси не исполнилось семь лет. Колонка называлась «Худшая мать на свете» и по большей части состояла из анекдотов о том, как Нэнси появилась на свет без всякого плана, и о том, как Аллегра не была готова стать матерью. Каждую неделю в газете печатали новые фотографии – красивая и агрессивно стройная женщина сидит за письменным столом с сигаретой в руке. Она смотрит на фотографию писателя, а Нэнси, которая вся измазалась чернилами, устроилась на том же столе, зажав в кулаке авторучку. Аллегра до сих пор рассказывала эту историю знакомым – как пришел фотограф и обнаружил ее в футболке и трусиках, когда она пыталась отмыть четырехлетнюю девочку, старательно сосавшую перо ручки.

Конечно, это было полнейшей ложью и подстроено заранее. Нэнси смутно помнила, как фотограф мазал ее кожу чернилами, а мать стояла рядом, улыбалась и болтала с ним. «Интересно, верит ли теперь Аллегра в свою историю? – подумала девушка. – Сколько раз нужно повторить ложь, прежде чем она станет правдой?»

– Что тебе нужно? – спросила Нэнси, возвращаясь к разговору.

– Я узнала один слух, – ответила ее мать. – И, думаю, это тема.

Всякий раз, когда в их жизни происходило что-то интересное, Аллегра восклицала: «Это тема!»

Подруги Нэнси считали, что ее родители невероятно, фантастически радушные люди. Лилу и Джорджию постоянно приглашали в гости и охотно оставляли ночевать. Однако они не понимали, что платят ренту своими историями. Аллегра и Даниель закрывали глаза на курение и нарушение комендантского часа вовсе не из-за того, что были милыми и исключительно терпимыми. Им требовалось общение с молодыми людьми, и они неизменно горевали из-за склонностей дочери. «Она такая дьявольски взрослая, – говорил отец Нэнси на званых ужинах. – Я знаю, это звучит, как осуществившаяся мечта, но мы ставим на нее, чтобы сохранить свою значимость!»

Конечно, он безбожно хвастался и прятался за оскорблениями, чтобы все подумали, будто он ее хвалит.

– Какая тема? – спросила младшая Грейдон.

– У одной из новых девочек, проходящих у нас стажировку, есть подруга, которая начала работать в школе-интернате. Ее зовут…

– Мисс Брандон, – ровным голосом сказала девушка. – Именно она заперла нас за решеткой.

Последовала пауза.

– Понятно. Из чего следует, что ты не испытываешь к ней добрых чувств?

– Можно и так сказать, – ответила Нэнси. – Она подлая манда.

Ее мать вздохнула.

– Дорогая, манда – не самое приличное слово для обозначения прекрасного органа.

Нэнси ничего не ответила.

– Так или иначе, – продолжала Аллегра, – до меня дошел слух о том, что она намерена сделать.

– Да? – отозвалась ее дочь.

– Ну если тебе не интересно, дорогая… – Мать смолкла.

Грейдон-младшая хорошо знала эту игру. Очевидно, Аллегра хотела ей все рассказать, но из упрямства могла оставить при себе информацию, если ей покажется, будто Нэнси слушает ее недостаточно внимательно.

– Мне интересно, – быстро сказала школьница. – Что происходит?

– Ну, – медленно заговорила ее мать, – именно по этой причине я тебе звоню. Ты что-нибудь слышала о вечеринке в следующем месяце?

– В школе «Уитлоу»? – уточнила Нэнси.

– Да. Очевидно, ее не будет…

– Не будет? Но все уже обсуждают, что они на нее наденут. Лила решила, что наконец пойдет с Джеком Боллом.