Идеальные разведенные

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Так что все-таки случилось? Может, пора поделиться с мамой причиной вашего развода? — взволнованно интересуется мама.

Из нашего близкого окружения мало кто знает об истинных причинах нашего развода. Мы многие годы были образцово-показательной парой на людях, но не за дверьми нашего дома.

Сейчас, рассуждая более рационально, мне кажется, мы сами не знаем, что с нами произошло.

Я часто проигрываю в голове тот роковой вечер: Леон, как обычно, пришел поздно. Как обычно, уставший, молчаливый и раздраженный. А я, как обычно, не смолчала… Слово за слово, крики, взаимные обвинения, а потом мои слезы. Мы сидели в гостиной напротив друг друга: я плакала, а Леон молчал. Я помню, как тихо сказала, что устала, и предложила развестись и не мучить друг друга. Как часто бывает у семейных пар: поругались, пробросались словами, оскорблениями, поговорили, забыли, помирились. Так всегда было и у нас. Мы и раньше в сердцах могли вспылить, бросить в друг друга нелицеприятное, но потом наступало перемирие, и жизнь возвращалась в привычную колею.

Но не в тот вечер.

Леон всегда отходил первым, мужественно мне уступал и всегда извинялся, даже в те моменты, когда виновата была я.

Я ждала его ласкового леоновского «извини», а услышала:

— Хорошо. Я подам заявление, — и ушел…

Это равнодушное «хорошо» оказалось настолько красноречивым и громким, что мне стало поистине страшно. Тогда я отчетливо поняла, что это конец.

— Он изменил тебе? — вкрадчиво продолжает выпытывать мама.

— Нет. Не знаю. Пойман не был, но… — я правда не знаю.

Иногда мне казалось, что частые командировки и ежедневные задержки на работе — следствие того, что Леон мне изменяет. И я даже была уверенна с кем — с его чертовой помощницей Алиной. Я видела, как эта нахалка смотрит на моего мужа и облизывается. У меня всегда срабатывала тревожная красная кнопка, когда я приходила к Леону на работу, а рядом крутилась его помощница. Она открыто не показывала своей заинтересованности, но я всегда ощущала от нее опасность и вражду. Да, я ревновала, и эта ревность была частым поводом наших ссор. Леон клялся, что у них исключительно профессиональные отношения, но я с трудом верила, либо не хотела верить…

— Доченька, может, вы поторопились и …

— Мам, извини, у меня правда много дел. Давай я позже тебе позвоню? — у меня нет никакого желания опять слушать о том, что мы поторопились и приняли необдуманное решение. У нас был целый месяц на принятие этого самого решения. Но Леон не приехал и даже не позвонил, чтобы поговорить, извиниться и всё обсудить.

Ну а я… Я просто ждала.

Я же девочка.

Все мы, принцессы, ждем, что наш рыцарь приедет, спасет и бросит к нашим ногам весь мир.

— Хорошо, Агата. Но ты подумай на счет отпуска.

— Обязательно, мам. Папе передавай привет и дяде Натану. Пока.

* * *

Я навела порядок дома, навела ревизию в холодильнике, запустила стиральную машинку и съездила на почту за посылкой. Всё это я делала автоматически, потому что после разговора с мамой в голове, как на повторе, крутились ее слова от том, чтобы позвонить Леону. Мы остались в дружеских отношениях и, наверное, мама права — нет ничего крамольного, если я поинтересуюсь, где лежат документы.

Игнатов долго не берет трубку, и когда я уже собираюсь нажать «отбой», слышу его голос:

— Привет, Агата.

— Привет. Ты где? — ой, вот зачем я спросила? Меня это совершенно не должно касаться. По привычке? — Прости. Как дела? — поспешно поправляю себя.

В трубке слышится приглушенный смешок.

— Я на работе, Агат. Все нормально. У тебя как?

Ну еще бы!

Где можно найти в субботу Игнатова?

Только на работе!

Всегда на работе!

Постоянно НА РАБОТЕ!!!

Я опять завожусь. Завожусь так, будто имею на это право.

— Хорошо все, — отвечаю резче, чем следовало бы. — Леон, я звоню по делу, так что не подумай, что я ищу повод, чтобы позвонить и узнать что-то о тебе, возможно, я сейчас не вовремя, поэтому…

— Так, стоп-стоп-стоп, — Леон прерывает мой поток безумств, отчего я безмерно ему благодарна. — Я ничего не понял, но давай по делу. У меня мало времени, — Игнатов, видимо, отстраняет от уха трубку и кому-то шепчет, — продолжай, Агат, — а это уже мне.

— Короче говоря, я не могу найти документы на квартиру и паспорт газового счетчика, — на одном дыхании зачитываю я. — В понедельник придут его опломбировывать, — чуть ли не по слогам проговариваю последнее слово.

Игнатов молчит.

Сам, что ли, не помнит, где они, и вспоминает?!

Я жду, что он сейчас пошлет меня куда подальше, но совершенно не ожидаю следующих его слов:

— Я понял. Вечером заеду, найду. Все, Агат, мне правда некогда, — Леон отключается, а я еще с минуту смотрю на экран своего телефона.

Это что сейчас было?

Мне же не послышалось, и Игнатов действительно сказал, что приедет вечером? Сюда?

Ко мне?

«Не к тебе, Игнатова, — вторит мой внутренний голос, — он приедет по делу».

Я начинаю судорожно метаться по квартире.

«Вечером заеду», — это во сколько? В семь? В девять? Или в полночь?