Идеальные разведенные

Засранец лежит, закинув руки за голову, прикрытый пледом в области бедер, и широко улыбается. Игнатов – ровно тот случай, когда, просыпаясь, он выглядит так, будто и не ложился: слегка взъерошенные волосы, придающие хулиганский и расслабленный вид, абсолютно свежее, непомятое лицо и здоровая чистая кожа. Мне страшно представить, как в данную минуту выгляжу я. Но, с другой стороны, я же у себя дома, во-вторых, я к себе в постель никого не приглашала, по крайней мере я надеюсь на это, потому что в трезвом состоянии я этого не делала уж точно, а в остальном действует «золотое правило похмелья»: не помнишь – значит не было! Ну а в-третьих, Игнатов – это …ну это Игнатов, бывший муж, который видел меня разной.

– Это так ты меня благодаришь за проявленную заботу? – выгибает насмешливо бровь.

– Что? Какую заботу? – смотрю в его хитрые серые глаза.

– Ну как же? Такси вызвал, домой доставил, в постель уложил, тазик подставил, всё в целости и сохранности, – кивком головы указывает на меня и ощупывает мое тело заинтересованным взглядом.

– А что могло бы со мной произойти?

– Да ты уже в такси отключилась. Если бы не я, нашла бы себе приключения на свою шикарную задницу.

– Моя шикарная задница больше не твоя проблема, Игнатов. Ответственность с тебя еще вчера утром сняли вместе со штампом в паспорте.

– Я не мог поступить иначе. Это сработало на инстинктивном уровне.

– Надеюсь, вот это, – указываю пальцем на бугор в области паха, прикрытого покрывалом, – тоже на инстинктивном уровне.

Леон глубоко и громко смеется.

Его смех хрипловатый и низкий, но такой пробирающий, что тоже начинаю улыбаться.

– Это природа. Не переживай, Игнатова, к тебе ЭТО никакого отношения не имеет, – бывший муж выразительно изгибает бровь и откидывает покрывало в сторону, демонстрируя свой «поднятый кран».

– Матерь Божья, Игнатов, ради всего, что между нами было, избавь меня от показательных выступлений, – прикрываю лицо руками, а сама краснею, как школьница.

Да что это со мной? У меня горят щеки, и я смущаюсь.

Смущаюсь!

Я, Игнатова Агата, прожившая в браке 6,5 лет, смущаюсь бывшего мужа, которого знаю вдоль и поперек. Да я даже смогла бы нарисовать по нему карту со всеми родинками, шрамами, морщинками и волосками.

Вскакиваю с кровати и несусь в ванную. Не хочу, чтобы бывший муж видел, как полыхает мое лицо и частит сердечный ритм.

Смотрю на себя в зеркало.

Боже правый, кто это?

Тушь размазалась, оставив вокруг глаз разводы, помада с губ перебазировалась на левую щеку, а в моих волосах птицам можно вить гнездо.

Как же так случилось, что в первое свободное от брака утро, мы проснулись в одной постели?

Я надеюсь, что, когда выйду из душа, Леона уже не будет.

Принимаю душ, мою голову, на лицо наношу угольную тканевую маску, влажные волосы оборачиваю в полотенце, а на голое распаренное тело набрасываю махровый халат.

Выхожу из ванной комнаты и прислушиваюсь к звукам.

Слышу, как из кухни доносится негромкая музыка, как льется вода из крана, слышу звуки звенящей посуды и скворчащей сковороды.

Игнатов!

Всё еще здесь, засранец.

Почему не ушел?

Переминаюсь в дверях и смотрю на парня в джинсах и с обнаженным торсом. Леон стоит спиной ко мне и колдует над электроплитой. Он ловко орудует лопаткой, переворачивая что-то аппетитно пахнущее. Стол аккуратно сервирован: тонко нарезанный сыр, поджаренный хлеб, творог с сахаром и две чашки с дымящимся ароматным кофе.

Игнатов всегда умел сделать кашу из топора. При минимуме продуктов бывший муж с легкостью мог устроить пир, вот, как сейчас. Меня восхищало это его умение, ведь из меня повар никудышный. Мой максимум – кофе с бутербродами и сваренная пачка пельменей. И те разварятся и слипнутся.

– Твою ж…, Игнатова! – вздрагиваю от мужского визга и глухого шлепка. Леон смотрит на меня с нескрываемым ужасом, а в ногах валяется упавшая лопатка. – Ты как ожившая мумия. Предупреждать надо. Что за мерзкая слизь на твоем лице? – морщится Игнатов, – ты прилепила медузу?

– Это омолаживающая маска, невежда, – оскорбленно уточняю я. – И я, вообще-то, у себя дома, – по-царски прохожу в кухню, нарочито медленно и высокомерно задрав подбородок. – А вот, что ты здесь до сих пор делаешь, – это вопрос.

– А я здесь готовлю нам завтрак, не видишь? – Леон приподнимает крышку со сковороды, и из нее на меня смотрит воздушный омлет.

И я его вижу. Я и омлет. Мы смотрим друг на друга.

А еще я чувствую этот аппетитный, слюновыделяемый, головусносящий запах!