Идеальный друг

Хозяин принес кофе и сигареты. Фабио отложил газету. Так. Значит, Лукасу доверено писать передовицы. В прежнее время (насколько он помнил) ничего подобного не случалось. Что скрывалось за этим рывком в карьере? Крупное дело?

– Каузио, Росси, Беттега, – раздался над ним чей-то голос. Это был дворник Анзельмо, певчая птица, сосед по дому на Амзельвег.

– Тарделли! – откликнулся Фабио.

– Бенетти, Заккарелли! – продолжил игру Анзельмо.

– Джентиле, Куккуредду, Скиреа, Кабрини!

И оба вместе гаркнули:

– Дзофф!

Анзельмо просиял и сел за столик. Фабио не имел ничего против. Честно говоря, он даже был рад хоть чьему-то обществу.

– Я никогда не видел тебя здесь, – заявил Анзельмо.

– А я здесь в первый раз. Насколько помню. Хозяин принес меню. Анзельмо представил ему Фабио:

– Фабрицио, это Фабио из Урбино.

Они кивнули друг другу.

– Фабрицио из Монцы, – сообщил Анзельмо Фабио, а у хозяина спросил: – Что там у тебя?

– Кролик.

Когда хозяин удалился, Анзельмо спросил:

– Будешь есть или пойдешь домой?

Фабио ел. Кролик не был его любимым блюдом, тем более в такой жаркий день в шумном прокуренном местном ресторане. Но пришлось признать: он был великолепен. Фабио даже поддался на уговоры распить с Анзельмо бутылку бароло. Он даже попробовал якобы легендарный дзабайоне. Он не отказался бы даже от граппы. Но Анзельмо сделал предостерегающий знак:

– У меня дома есть граппа получше.

Таким вот образом Фабио, сытый и захмелевший, очутился в квартире дворника, на Амзельвег, 74. Он сидел на балконе, таком же, как у Марлен, за садовым столиком, таким же, как у Марлен, и смаковал граппу.

Анзельмо принес две хрустальных рюмки и торжественно их наполнил.

– Сначала только цвет, – поучал он. – У нас десять минут времени, чтобы сосредоточиться на цвете. Граппе нужно время, чтобы проснуться. Никогда не пей граппы, не подышав ею хотя бы десять минут. В этом и заключается различие между знатоком и пьяницей.

Потом Анзельмо принес два листа линованной писчей бумаги. Один листок он вручил Фабио, другой взял сам. Подняв рюмку за ножку, он поднес его к листку. Фабио пришлось последовать его примеру.

– Что ты видишь? – спросил Анзельмо.

– Ничего.

– А я вижу линии на бумаге.

– Их я тоже вижу.

– Ясно видишь?

– Пока что.

– Самое главное в молодой граппе – это цвет. Не должно быть никакого цвета. Слышишь? Нулевой цвет. Абсолютно нулевой. – Анзельмо выдержал паузу. – Ну что?

– Никакого цвета, – подтвердил Фабио.

– И никаких загрязнений? Помутнений? Осадка?

– Ничего, – подтвердил Фабио.

– Прозрачна, как родниковая вода?

– Как родниковая вода.

– Хорошо. Теперь нюхай. Три секунды. За это время ты ее ощутишь. Двадцать один, двадцать два, двадцать три. Но считать нельзя. Сосредоточиться только на своем носе. Готов?

Оба поднесли рюмки к носу.

– Ну? – вопросил Анзельмо через три секунды.

– Пахнет хорошо.

– Плесень, дым, кислая капуста, козлятина, гнилые яйца или пот?

Фабио собрался нюхать. Анзельмо остановил его знаком.

– Это ни к чему. Я такой не держу. Если унюхаешь в граппе плесень, дым, кислую капусту, козлятину, гнилые яйца или пот, можешь выплеснуть ее на помойку. Моя граппа пахнет орехами, земляникой, гиацинтами, персиками, розами, шалфеем, табаком, лакрицей, ванилью, пряностями, экзотическими фруктами и яблоками. Еще раз три секунды. Готов?

Они снова приблизили носы к рюмкам.

– А теперь набери в рот крошечный глоточек. Но не глотай, а подержи в полости рта, почувствуй, как расцветает вкус. Не должно быть ничего колючего, ничего жирного, или пресного, или горького. Давай!

Они набрали в рот немного граппы и держали ее во рту, пока Анзельмо не дал команды глотать.

– Ну, как?

– Чудесно, – сказал Фабио.

Анзельмо был недоволен.

– Чудесно, чудесно, я думал, ты журналист, знаешь толк в словах. Чудесно… Бестелесно! – вот как надо было сказать. Хорошая молодая граппа бестелесна.

– У меня утрачена чувствительность справа в верхней части лица.

– Как это – утрачена?

– После травмы головы. Вот отсюда досюда все онемело. – Фабио показал где. – И губы. И глотка. И зубы. Может, поэтому.

– И вкусовые пупырышки?

– Они тоже.

– Но не все же?

– Примерно четверть.

– Тогда попробуй еще раз остальными.

Фабио набрал еще один глоток, задержал граппу во рту, закрыл глаза, ждал, ждал, проглотил и замолчал.

Анзельмо затаил дыхание.

– Бестелесно, – подтвердил Фабио.

Анзельмо снова наполнил рюмки.

– Десяти минут не прошло. Мы выпили ее прежде, чем она проснулась.

Пока они ждали пробуждения граппы, Фабио узнал, что днем Анзельмо работает в какой-то сапожной мастерской. Срочный ремонт обуви.

– Хреновая работа, можешь мне поверить. Особенно в такую жару. Люди швыряют тебе на прилавок вонючие потные башмаки, и ты даже не можешь их высушить, прежде чем браться за починку. А после работы убирай мусор здесь. А ведь дворником, собственно говоря, работала моя жена.

Фабио неосторожно поинтересовался:

– И где же она?

– Откуда мне знать, где моя жена? – спросил Анзельмо. – Во всяком случае, не здесь. Может, ты ее где-то видишь? Я не вижу. Давно уже не видел. Последний раз видел год назад.