Идеальный гражданин

В середине дня от нас перевели Белоруса, чеченца, днровца и дениса-москаля. На следующий день еще и якута с Макаровым. Белорус оставил меня налаживат дорогу, посчитав, что я более ответственный. Однако это оказалось не так просто. Управляться с удочкой было сложно и в первый же день то что мы налаживаем дорогу стало известно сотрудникам и те забрали у нас удочку. Мне обещали объявить выговор за организацию дороги. На следующий день и мне пришлось отказываться от дежурства. Еще на воле мне доводилось говорить «нет» высшим чинам полиции, чиновникам мэрии Москвы, сотрудникам ФСБ, поэтому отказать каким-то фсиновцам в такой ерунде было несложно.       На вопросы о причинах отказа я говорил о том, что не хочу иметь проблем с другими заключенными. После этого следовали вопросы, угрожали ли мне. Судо по всему администрации часто делают замечания за журнал дежурств без росписей. Мне же за отказ обещали еще одно дисциплинарное взыскание.

На ИВС мы постоянно отказывались от прогулок, так как надо было высоко подниматься, неба не было видно, и повсюду пахло краской. На «Воднике» прогулки были слишком рано, и мне лень было на них вставать. Однако позже, когда прогулки организовывали ближе к середине дня, мы решили сходить.

На «Воднике» прогулки проходили на последнем, 6-том этаже. Один сотрудник открывал камеру и велел идти нам до лестницы, откуда мы уже поднимались сами, без сопровождения. Наверху ждал другой сотрудник, который заводил нас в один из двориков для прогулок. Дворик был довольно просторным, с лавочкой посредине и турником на стене, которых, однако, была всего пара на все прогулочные дворики, и больше на турники мы не попадали. Границы дворика представляли собою бетонные стены, сверху находилась решетка с проволокой, которая не давала подняться слишком высоко и увидеть, что творится в других двориках. Проволока в большинстве мест была вырвана, видимо, чтобы сделать удочки. Еще выше, над всеми двориками, возвышался железный навес, закрывавший нам небо, его было видно совсем самую малость.

На прогулке, кроме турника, делать было абсолютно нечего. Большинство ходит на прогулках взад-вперед или по кругу. Наверное многие видели это в фильмах, с той лишь разницей, что в наших СИЗО каждая камера гуляет отдельно и заключенные из разных камер по идее не должны пересекаться между собой, хотя не всегда удается выполнить данные правила.

Перед прогулкой обязательно сходите в туалет, на прогулке само собой никто в туалет вас водить не будет, а делать свои дела прямо в дворике считается неприлично.

Пока мы гуляли, до нас докричалась камера в которой сидел смотрящий за карантином, они гуляли в соседнем дворике. Узнав, что у нас изъяли удочку, нам поручили сделать новую. В СИЗО от дороги отказаться нельзя. Считается, что арестант должен любым путем выходить на связь, отмазки практически недопустимы. Поэтому то, что у нас забрали удочку, никого не волновало.

Первая прогулка нам быстро надоела, уж не знаю правда чего мы от нее ожидали. Ввиду этого мы стали ломиться в дверь, чтобы нас вернули в камеру. Уже позже я осознал неправильность своего поведения. Прогулки в тюрьме это крайне важно из-за дефицита свежего воздуха, поэтому советую ходить на прогулку каждый день. Когда весь день проводишь в замкнутом помещении, ухудшается самочувствие, уменьшается работоспособность. К тому же прогулка лучше подходит для занятий спортом, чем камера. Для меня прогулка была еще какой-никакой движухой, способом разнообразить жизнь, не сойти с ума.

Иногда идя с прогулки можно застать людей из других камер, если они еще не успели спуститься. Так, после первой прогулки, мы встретили Белоруса и днровца, которых, как оказалось, перевели в другой карантин. И даже мельком увидели Макарова, заходящего в другую камеру.

В СИЗО очень достает музыка. В карантине стояло радио, которое нельзя было выключить, также радио играло и на прогулке. Обычно радиостанцию не меняли, песни повторялись по несколько раз на дню, поэтому через неделю на карантине меня тошнило от Монеточки и Лободы.

Жизнь на карантине продолжалась, мы кое-как сделали удочку из листов бумаги. Мне приходили электронные письма от соратников со словами, которые здорово грели душу. Цензура на «Воднике» была довольно либеральной, поэтому я мог даже писать некоторые подробности дела. Засекречивая данные, я писал, о ком именно знает следствие. Вскоре мне зашла еще передачка, а также пришла апелляционная жалоба от Юрия, где он достаточно емко изложил доводы, почему решение о заключении меня под стражу надо отменить. Некоторые аргументы он добавил, в частности на ничем не подкрепленные утверждения следствия о том, что домашний арест не может выполнить целей, поставленных перед ним УПК, Юрий резонно задает вопрос – «Если бы это было так, то зачем тогда законодатель ввел эту меру пресечения в УПК?». Также стала известна дата апелляции.