Идеальный любовник (СИ)

— Не смог я там оставаться, не смог, — дядя Лешка с досадой сплюнул. — Стервятники. Ну что, помянем?

Он достал из-за спины бутылку водки и кивнул на нее.

— Нет, дядь Леш, не буду, — отрицательно покачала головой.

— Нельзя, Лер, нельзя. Обязательно надо помянуть. Хоть один раз, но надо. Чтобы по-человечески…, - он не договорил чего там "по-человечески", но я и так поняла.

— Хорошо, наливай. Только пройдем на кухню, — не стала ломаться, все-таки он прав, отца помянуть надо.

Еще один неравнодушный нашелся, уже лучше. В его компании можно, не стесняясь, рассказать все, что гложет душу и вспомнить все светлое, что было сделано моим отцом за долгую жизнь. Вдвоем, незаметно, под разговоры об отце и о том, как дядя Леша ему обязан, мы уговорили бутылку водки, вот только в этот раз алкоголь подействовал на меня как-то странно. Не тянуло ни смеяться, ни дебоширить, ни плакать, а мозг работал четко, ясно и я не чувствовала себя пьяной. Так мы и просидели, тихо беседуя о папе всю ночь. Никто, даже мама, не вспомнил о нас, а нам и не нужно было общество. С дядей Лешей мы сейчас понимали друг друга с полуслова и впервые за эти дни, я заплакала. Рыдала у него на груди, выплакивая свое одиночество, свою боль. Этому человеку можно было показать свою слабость, ведь он так походил на отца своим умением брать на свои плечи ворох забот.

Утро принесло очередные проблемы. К воротам подкатил внедорожник с какими-то мужиками. Дверь машины открылась, с переднего сиденья выполз амбал в джинсах и полосатом свитере. Пощурился на солнце, отголоски лета еще изредка давали знать о себе, подошел к воротам и что-то сказал охраннику, который, не смотря на раннее время, бдил. Амбал потоптался еще у ворот, потом сплюнул себе под ноги и вернулся в машину. Во время переговоров боковые стекла джипа были опущены и за ходом разговора следили еще пару мужиков. После же того, как амбал сел на сиденье обратно, тонированные стекла поднялись, и автомобиль отъехал на несколько метров и остался стоять на обочине, неподалеку от ограды.

Обо всем этом рассказал мне дядя Леша, после того, как охранник доложил обстановку начальнику. Этот самый начальник очень долго мялся, прежде чем просветить меня относительно самого разговора между охранником и амбалом. Но, наконец, решился. Глянул на портрет отца, перевязанный черной ленточкой, его мы принесли на кухню с дядей Лешей из гостиной ночью, когда говорили за жизнь, и поставили на кухонный стол, прислонив к стене и, сурово произнес:

— Нас выгоняют отсюда, сказали, что дом уйдет в уплату долгов какому-то Домовому. Судя по всему, твой отец имел дела с кем-то из…

— Не надо, не продолжай. Но я все равно не верю, что он мог связаться с кем-то, имеющим кличку Домовой.

— Мы на осадном положении. Насколько я понимаю эти п… уроды, — дядя Леша явно хотел выразиться по-другому, но постеснялся, — настроены решительно. Сказали отсчет пошел. Если через сутки мы не выметемся отсюда, у нас будут крупные проблемы.

— Придется уходить? — подняла заплаканные глаза на начальника охраны. — Но за что? Почему?

— Не боись, мы что-нибудь придумаем, — погладил меня по голове дядя Леша, не удержался. — Нам вперед уплачено, еще успеем повоевать. Да и кое-какие связи у меня есть. Попробую навести справки об этом Домовом. Может, он просто решил бесхозное, по его мнению, имущество нахрапом подмять под себя? Да и я не брошу все так. Это ребята будут колебаться, их больше своевременная оплата интересует. А я, я еще за Ермолаича всем бошки поотрываю.

— Дядь Леш, — робко начала я. — Не могу я вашими жизнями рисковать. Потом на совести моей будет. Пусть забирают дом, главное чтобы все живы были.

— Э нет, Лерочек, нельзя под таких пидарасов прогибаться, — в этот раз начальник охраны даже не заметил проскользнувшего крепкого словца. — Они почуют слабину, сожрут целиком, не подавятся. И ты больше из-под охраны не бегай, слышишь? Если воевать, то не должно быть дезертиров и непослушания. Дисциплина в первую очередь. Понимаешь?

— Понимаю, дядь Леш, — вздохнула и отвернулась к окну, скрывая слезы. — Вот только кому я нужна? Только папе. А так, исчезну, никто и не заметит.

— Ты эти разговоры бросай. У тебя вся жизнь впереди, тебе еще детей рожать и растить. Нечего нюни распускать, — дядя Леша смотрел сердито на зареванную меня. — А собственность мы отвоюем. Не для того Ермолаич строил, чтобы так просто все отдать первому наехавшему. Мы еще повоюем, а ты нюни не распускай, отцу твоему от этого там, — ткнул он пальцем в потолок, — легче не будет.