Идеальный партнёр

 А бабка, знавшая немного по-немецки ещё с прошлой оккупации, показала стоявшему на постое молоденькому немцу-офицеру фотографию своего любимого сына в форме политрука Красной Армии в надежде, что немец его где-нибудь видел. Ведь "пропал без вести" - не значит погиб. Может, в плену? Может, кто-нибудь видел...

 - Немец так испугался: "Матка, ты с ума сошла! Я же должен расстрелять и тебя, и всех твоих детей! Спрячь эту фотографию и никому не показывай! Никогда! Подо что ты меня подводишь? Меня же самого расстреляют, если узнают, что я тебя отпустил!"

 Лора расстегнула куртку и обняла Хайнца, пытаясь согреть, унять его дрожь.

 - Поехали домой, - сказал Хайнц Эверс. Его вдруг поразила мысль, что это мог быть его отец.

 Они уехали. И дома любили друг друга до глубокой ночи.

25

 В понедельник погода переменилась. Утром Хайнц готовил кофе, а Лора вышла из ванной и стала у окна, глядя, как ветер мотает побеги плюща, увивающего балкон. Пол балкона укрывали лепестки каких-то розовых цветов. Шёл дождь, крыши дальних домов еле виднелись в туманной сырости. Хайнц подошёл и обнял её за плечи:

 - Оденься. Прохладно. Кстати, что такое кашнэ?

 - Шарф. Давай съездим на этой неделе в Любек. Со среды погода должна вернуться, - я слышала прогноз, но только на несколько дней. Хочу пофотографировать, пока есть листья на винограде. Там есть одно место. Я точно не знаю где. Но центр маленький. Найду.

 - Поедем в субботу.

 - Нет, на эти выходные мне надо в Дортмунд, у Димки день рождения. Он мой старый друг.

 - Как обычно: дружба между мужчиной и женщиной - это когда он любит её, а она - другого... Хорошо, поедем и в Дортмунд.

 - Нет. Туда я поеду одна.

 - Началось. Почему?

 - Не обижайся. Но там мы действительно будем говорить только по-русски. И даже если переводить, ты всё равно половину не поймёшь: это будут цитаты из книг, фильмов. У нас на Украине осталось общее прошлое. Это - очень много. Извини меня. Поедем в Любек на неделе?

 - Я не могу днём, ты же знаешь.

 - Ничего страшного, я и хочу поснимать вечером. У меня есть одна идея. Будешь мне позировать.

 - Малыш, ты делаешь со мной что хочешь.

 - Жалуешься?

 - Нет. Боюсь немного.

 - Я тоже.

 В среду погода вернулась, и они поехали в Любек. Ещё не начинало темнеть. На краю города, недалеко от выезда на автобан, на обочине у самой дороги Лора увидела игрушечного слона, а рядом - ни души. Она показала его Хайнцу и сказала:

 Стоит на пригорке игрушечный слон,

 А кругом - тишина.

 Стоит одинокий игрушечный слон.

 Кто-то забыл слона.

 - Ты и детские стихи пишешь? - Он знал о её стихах, хоть читать она не хотела, так как переводы на немецкий ей не удались (или она так думала).

 - Нет. Это не мои стихи. Я много детских знаю, потому что читала сыну. Саше.

 - Сыну?! - Хайнц включил аварийные огни и начал съезжать на обочину. - Скажи ещё раз: сыну? У тебя есть сын? А что я ещё о тебе не знаю?!

 Хайнц чувствовал, как сдавило в груди. Мне никогда никто не причинял столько боли, - билось в уме. - Неужели она думает, что я не принял бы её ребёнка?! Что ещё я не сделал и не сказал, чтобы она мне поверила?

 - Лора. Ну не молчи. Скажи что-нибудь. Он что, живёт с твоим бывшим, с сыном Ханны? Где он?

 - Он всё ещё на Украине.

 Хайнц стал открывать дверцу машины. Она схватила его за руку:

 - Куда ты?

 - Мне нужен атлас дорог. Он в багажнике. Я сейчас, не волнуйся.

 Через минуту он вернулся с атласом европейских дорог:

 - Украина. Это через Чехию? Какой это автобан?

 - Сумасшедший, что ты хочешь?

 - Мы сейчас возвращаемся за паспортами и едем за сыном. За Сашей.

 - Нет, Хайнц. Это не нужно. Он приезжает через месяц. Всё уже улажено. Спасибо. Прости меня.

 До Любека они молчали. Уже въезжая в город, он сказал, глядя на дорогу:

 - У меня в последнее время появилось ощущение, что я иду по воде и перестаю чувствовать дно. Всё время до сих пор я его чувствовал, но теперь перестал, а берега уже не видно. Не говори ничего. Обними меня.

 Они посидели так, обнявшись, пока совсем не стемнело. Потом молча пошли искать место, которое Лора хотела снять. Она описала его Хайнцу, и тот сразу понял, где это. Когда-то он тоже это место видел. Как он ориентировался, Хайнц не знал и сам, но выходил он на цель всегда безошибочно.

 Эта фотография потом так и осталась у Эверса: он сидел на белом пластмассовом стуле, на тротуаре, перед увитыми виноградом окнами ресторанчика Weinstube. Поздний вечер, мягко освещённая вывеской листва, и вдруг ярко-жёлтый, бьющий как будто из-под земли свет - совсем рядом с ним. Отпечаток ему достался совсем мелкий, дешевого формата, но снимок был очень качественный, все детали в тени хорошо проработаны. Освещённая неземным огнём мостовая, разные градации зелени листьев, он сам как будто в огне. Лора была хорошим фотографом.

 Они поснимали ещё ночной Любек. Он тоже сделал несколько кадров со штатива:

 - Хороший объектив и инфракрасный спуск. Для ночных съёмок - просто чудо, - похвалил Хайнц.