Кровь из раны лилась не переставая. В машине он приложил к дыре носовой платок и зафиксировал повязку пластырем. Про боль и говорить нечего. Она разрывала его на части, отнимала рассудок, вынуждая скрежетать зубами от бессильной злобы. Из-за бабы так называемого Ринго всё пошло наперекосяк. Ну почему нельзя было просто убить его?
– Заказчику нужна информация, разузнай подробности… Твою мать! Нашли журналиста! Моё дело – лишать людей жизни, а не копаться в их грязном белье! Один раз я отошёл от правила, один раз! И чем всё закончилось?!
Голоса молчали. Он крутил ручку магнитолы туда-сюда, прислушиваясь к монотонному шипению. Радио выключать не стал. Шипение лучше, чем ничего. Рано или поздно они вернутся, а если не вернутся, пусть проваливают к чертям собачьим!
Фары встречных автомобилей беспощадно слепили оставшийся левый глаз. Он с радостью вырезал бы каждому водителю сердце. Людей на планете развелось как комаров на болоте. На пятьсот человек больше, на пятьсот меньше, вселенной на это плевать.
Сливавшийся с ночью чёрный «Опель» универсал преодолел расстояние от окраины города до посёлка медленнее, чем обычно. Надо будет объясниться с Надей, наплести что-нибудь про несчастный случай на производстве. Почему он не в больнице в таком случае? Дома он будет идти на поправку быстрее, вот и весь ответ. Его глуповатая жена примет любую версию. Он создал вокруг неё мир, где нет страданий и есть о ком заботиться. Лучшей доли ей не найти.
Уборщик заехал в пролесок в двух километрах от дома и заглушил двигатель. Дальше он пойдёт пешком, осматриваясь и нюхая воздух на предмет опасности. Что делать с автомобилем, решит утром, когда будет способен думать. Сейчас он знал наверняка только одну вещь – ориентировка на одноглазого мужчину уже завтра появится в городских поликлиниках и офтальмологических центрах. Примерный фоторобот горе-преступника будет развешан в каждом отделении полиции, размещён на сайтах Министерства внутренних дел. Путь в город ему навсегда закрыт. Сидение в подвале обеспечено по меньшей мере на десять месяцев – до следующей весны, когда можно будет надеть тёмные очки и перебраться в домик на берегу моря. Зимой человек в солнцезащитных очках вызовет подозрение.
Кроме риска быть арестованным, ничто не мешало ему сбежать на юг прямо сейчас. Утром, максимум днём, они с Надей будут готовы к отъезду. Купят подержанный седан, законсервируют дом и двое суток проведут за рулём, слушая ретро-музыку. Здравствуй солёный живительный воздух черноморского побережья! Только как быть с постами полиции на дорогах? Любая проверка документов однозначно закончится задержанием. Он, конечно, отправит на тот свет всех, кто посмеет надеть на него наручники, но систему ему не одолеть. Перспектива скрываться всю оставшуюся жизнь его не устраивала.
Уборщик пробирался сквозь высокую траву, ориентируясь по свету луны, раздражённо сдувая с лица паутину, натянутую между деревьев. В одном из домов на опушке залаяла почуявшая чужака собака. Уборщик однажды убил собаку. Ох, и вёрткая попалась тварь, порвала ему куртку. Хрюкала перед смертью, как боров.
По дороге к дому он избегал уличного освещения, придерживаясь тёмных закоулков. Надо запретить Наде смотреть криминальные новости. Пусть читает книги или играет в наушниках на синтезаторе с взвешенной клавиатурой, что бы эта хрень ни значила. Вряд ли она побежит в полицию, если правда случайно всплывёт наружу, однако любая предосторожность не будет лишней. Умом его женщина не блистала.
Входная дверь дома была не заперта. Уборщик застыл у порога в сомнениях. Уходя, он точно запер её ключом, который держал в руке в эту секунду. Если это ловушка, у него есть шанс выскочить до того, как капкан захлопнется. Неизвестно ещё, что хуже – подосланные куратором чистильщики или полицейский спецназ.
По другой версии, Надя выходила во двор нарвать цветов. По третьей, впустила того, кто не закрыл дверь. По четвёртой, его подвела память, и это он оставил дверь открытой.
Подозрения о неверности жены побудили Уборщика потянуться к боковому кармашку рюкзака. Он зашёл в дом, держа перед собой нож с выкидным лезвием. Из распахнутой двери подвала изливался скупой свет. Уборщик бросил рюкзак на пол и громко позвал:
– Надя?!
По коттеджу прокатилось хриплое эхо оклика. Если она внизу, ей здорово влетит от него. Эта женщина не ценила хорошего отношения к себе, не воспринимала слов, единственное, что её вразумляло, были кулаки. Да и те, как показало время, перестали справляться. Он подошёл к спуску, не снимая обуви. Из проёма поднималась едкая гарь. Похожий на мешанину из тлеющей пакли с оплавившимся пластиком запах выворачивал наизнанку. Что бы ни дымилось внизу, это было явно дурное предвестие. Ноги понесли Уборщика вниз, где перед уцелевшим глазом предстала неприглядная картина разрушенного макета его идеального мира.