Идеальный план

Посмотрев вниз, я обнаруживаю выдвинутый ящик со столовым серебром между моих раздвинутых ног. Этот ублюдок отвлек меня и открыл чертов ящик.

Я разгорячена, взволнована и немного взбешена. Какая наглость – оставить меня на столе, жаждущую добавки.

– Почему ты так уверен, что выиграешь?

Он приподнимает брови, посылая мне острый взгляд, который кричит: «Ты примерно в тридцати секундах от того, чтобы кончить на кухонном столе, и думаешь, я буду первым, кто уступит?»

Я выдерживаю его пристальный взгляд, не принимая безмолвный ответ.

Отвернувшись от меня, он направляется в свою комнату, но я слышу, как перед тем, как закрыть дверь, он произносит:

– Потому что я соблюдаю целибат.

18 Райан

– Шэй, ты ведь платишь, верно? – кричит Дом с другого конца стола.

Я не могу не рассмеяться про себя, потому что этот парень вполне мог бы сам заплатить за ужин.

– Да, чувак.

Он поворачивается к официанту:

– Тогда я возьму самое дорогое красное.

Ублюдок.

Ко мне наклоняется сидящий справа Итан.

– Милое местечко. – Он окидывает взглядом отдельный зал одного из самых эксклюзивных ресторанов Чикаго. – Шикарно.

Черт возьми, да, это шикарно, но, что более важно, это приватно. Отдельный вход, никаких папарацци, и, очевидно, весь обслуживающий персонал подписал соглашение о неразглашении информации. Если бы каждый публичный выход был таким, возможно, я бы покидал свою квартиру не только для тренировок и игр.

Итан снова обводит помещение критическим взглядом.

– Ладно, что не так с этим местом? Ты сказал, что я должен устроить командный ужин. Я устраиваю командный ужин.

– Я также сказал, чтобы ты использовал этот ужин как возможность для ребят познакомиться с тобой поближе. Довольно сложно это сделать, когда половина команды находится на таком расстоянии, что приходится кричать.

В зале черные стены, слабое освещение и стол такой длины, что за ним могут удобно разместиться четырнадцать человек – если не пытаться заговорить с половиной гостей.

Честно говоря, я знал, что это дерьмовый вариант для командного ужина, когда заказывал ресторан две недели назад. В доме Итана всегда тепло и уютно. Его жена и мать на протяжении многих лет учили некоторых ребят их знаменитым корейским блюдам, а его дочери обычно бегают вокруг или сидят на коленях у кого-нибудь из игроков, обучая профессиональных спортсменов раскрашивать раскраски.

Но я не Итан. В моей квартире пусто и, надо признать, несколько холодно. У меня нет крепкой семьи, которая ждала бы дома, чтобы поприветствовать команду, и даже если бы у меня была такая семья, я не могу смириться с мыслью о том, что впущу в свое пространство столько людей, независимо от того, что они мои товарищи по команде.

Лишь немногие проникли в круг моего доверия – Итан, Зандерс, а теперь и Инди, но я не могу слепо доверять большинству людей, включая товарищей по команде. Конечно, я знаю большинство из них более четырех лет, но они не более чем мои коллеги.

Доверие заслуживают, а не дают, и если бы я сказал что-нибудь из этого вслух, Итан надрал бы мне задницу и напомнил, что мое недоверие к команде, вероятно, является причиной того, что сейчас мы имеем серию поражений из четырех игр.

К середине ужина парни, похоже, неплохо проводят время. На другом конце стола шумят гораздо сильнее, чем на моем, они отдыхают и пьют за мой счет.

Слева от меня сидит один из новичков.

– Леон, еще бокал вина? – Я поднимаю бутылку, предлагая налить.

Он не отрывает взгляда от своей тарелки.

– Нет, спасибо.

– Точно?

Он нерешительно смотрит мне в глаза, пытаясь прочесть мои мысли.

Итан смеется:

– Леон, это не тест. Тебя не отчитают, если ты выпьешь второй бокал. Завтрашний день мы проведем в дороге.

Губы Леона слегка изгибаются, но хотя он смотрит на Итана с улыбкой, его взгляд возвращается к тарелке, и он говорит:

– Конечно. Хорошо, я выпью еще бокал. Спасибо.

Я наливаю Леону еще один бокал. Все это чертовски странно.

К тому времени, как подают десерт, я уже ничего не могу с собой поделать. Я достаю телефон, чтобы написать Инди.

Она вернулась из поездки сегодня днем, так что я не видел ее пять дней. А до этого меня не было шесть. Что означает, что последние одиннадцать дней единственное, о чем я был в состоянии думать, – это тот поцелуй.

Он был идеальным, всепоглощающим, мягким. Черт, он был пьянящим, и я хочу поцеловать ее снова. Думаю, мне, возможно, придется сделать это еще раз, пока я не натер себе мозоли. Есть ли какое-нибудь исследование, которое проверяет, сколько раз можно дрочить, прежде чем возникнет долговременная проблема? Потому что каждое томное движение моего члена сопровождается образом ее длинных ног, обхватывающих мои бедра, ее нежных рук, касающихся моего тела, и этих губ. Этих чертовых губ, которые исследуют каждый сантиметр моей кожи.

Был ли тот поцелуй действительно фальшивым, как я утверждал? Ни в малейшей степени.