Идеальный топ (СИ)

Несмотря на все сложности, Бэкхён добрался-таки до запасов, но почти сразу они оба свалились с кровати и плюхнулись на ковёр, умудрившись в процессе замотаться в перепачканную гуашью простыню.

— Мой любимый ковёр!..

Возмущение благополучно утонуло в очередном поцелуе. Бэкхён выронил из рук презервативы и бутылочку с гелем, обхватил Чонина за шею и выгнулся, прижался животом к напряжённому телу. Скользил кончиками пальцев по сильной шее, по груди, рисуя фиолетовые линии и оглаживая в трепетной ласке.

Пока мог думать, пытался разобраться в собственных целях, потому что… Чёрт, он просто хотел. У него сердце замирало от каждого прикосновения Чонина. А от поцелуев это замирающее сердце как будто взрывалось. Разлеталось, как разбитое стекло, тысячей сверкающих осколков. Одновременно больно, но так сладко и желанно, что Бэкхён продолжал желать новых касаний и поцелуев как проклятый мазохист. Всего один кратчайший миг боли в обмен на долгие минуты тягучего наслаждения. Бэкхёна хотели, и он хотел себя сам, окрылённый собственной желанностью и чужим восхищением. Его отражение в слегка затенённых ресницами глазах Чонина было настоящим. Чонин умудрялся лучше всякого зеркала показывать, насколько Бэкхён замечательный и неповторимый.

И после, спустя четверть часа и один использованный для разогрева презерватив, Бэкхён замер в руках Чонина. Тяжело дышал, цеплялся за широкие, полосатые от краски плечи, сжимал коленями узкие бёдра и едва-едва касался ягодицами обтянутой латексом головки. Простыня обвилась вокруг них причудливо скрученным бело-фиолетовым жгутом, а Чонин мягко, но крепко удерживал Бэкхёна за пояс и прижимал к собственному худому телу, где под бронзовой кожей — в фиолетовых разводах и полосах — набухали от напряжения длинные мышцы.

Чонин ни о чём не спрашивал — просто легонько касался приоткрытым ртом подбородка Бэкхёна, обжигал выдохами, чуть тёрся шершавой от щетины щекой и так бережно иногда прижимался твёрдыми губами в намёках на поцелуи. Крупными ладонями накрывал ягодицы Бэкхёна, с плавностью впивался короткими ногтями, затем дразняще проскальзывал кончиками пальцев между, оглаживал податливые края, но не торопил. Бэкхён сам опускался на член с мучительной медлительностью: упивался тянущим ощущением в мышцах, остротой проникновения и тем, как тело поддавалось и прогибалось, чтобы член вошёл глубже. Опустившись до конца — на собственную глубину, Бэкхён замер. Коротко и рвано дышал, отчаянно сжимая ладонями жёсткие плечи. Чувствовал каждую мышцу на собственных дрожащих ногах.

Чонин медленно клонился назад. Подставил правую руку и опёрся на неё. Вот так стало значительно удобнее. Бэкхён мог держаться за плечи Чонина и двигаться сам. Непрерывно скользить по крепкому стволу вверх и вниз, самостоятельно выбирая темп и глубину. Приподнимался и опускался, сражаясь с собственным дыханием и глядя Чонину в лицо, мечтая о его губах. Откровенно задыхался, когда Чонин левой рукой касался члена и обводил кончиком пальца головку. До тесных объятий и частых соприкосновений губ.

Бэкхён тихо застонал от ощущения жара — шершавые ладони вновь на ягодицах. Чонин толкался чаще и быстрее, удерживал за бёдра, порой оглаживал подушечками растянутые членом края и сильнее притягивал к себе. Ловил губы Бэкхёна своими, умудрялся целовать глубоко и крепко. Вновь сминал ладонями ягодицы и насаживал с пылом, вынуждая Бэкхёна прогибаться сильнее в поясе, тереться грудью и животом, зажимать между ними член Бэкхёна.

Подсохшая местами на плечах Чонина краска ломалась и осыпалась под натиском пальцев Бэкхёна. Он всё чаще и чаще резкими движениями приподнимался и не находил в себе сил глушить отрывистые громкие стоны. Чувствовал раз за разом, как узкие бёдра Чонина подталкивают его, вскидывают. Как член в рваном, но непрерывном ритме бьётся в его тело: мощно раздвигает мышцы, заполняет, опаляет почти невыносимым жаром, ускользает и тут же возвращается. Чувствовал, как жар превращается в пламя, что клокочет в крови, струится по венам с немыслимой скоростью, добирается до сердца и выжигает разум.

Бэкхён завалился на ковёр, утянув за собой Чонина. Они с исступлением искали губы друг друга, пока шарили руками по бёдрам, чтобы вновь соединиться и продолжить гореть вместе.

Чонин чуть сжал зубами нижнюю губу Бэкхёна, неохотно отпустил, торопливо лизнул в правый уголок рта и приподнялся, чтобы удобнее подхватить под раскрытые перед ним бёдра и плавным движением втолкнуть член. Бэкхён с долгим стоном запрокинул голову, поймал собственные лодыжки и потянул к себе, сложившись почти пополам. Едва различал Чонина над собой — больше чувствовал горячие запястья, что касались его кожи, когда Чонин упирался выпрямленными руками в пол.