Идеальный выбор

Комната была совершенно в духе ее хозяина: строгих пропорций, затемненная, обставлена красивой мебелью. Девон прошла мимо большой кровати с четырьмя столбиками для балдахина. С отчаянно колотящимся сердцем открыла она дверцу массивного зеркального шкафа. Ее обволокло запахом свежего, накрахмаленного белья – запахом Себастьяна. Стараясь ничего не сдвинуть с места, Девон пошарила одной рукой за стопкой аккуратно сложенных шейных платков. Дотрагиваясь до вещей Себастьяна, она испытывала такое чувство, словно дотрагивается до него самого. Прогнав по возможности от себя это странное и возбуждающее ощущение, она возобновила свои поиски.

Какая досада! Там ничего не было.

Она огляделась и увидела бюро со множеством выдвижных ящиков. Сердце вновь сильно забилось от страха и волнения, но Девон все же выдвинула верхний ящик. От этого движения опасно накренилась стоящая на крышке бюро ваза в форме античной урны, Девон едва успела ее подхватить. Ругнув себя, она выдвинула следующий ящик. Сдерживая нетерпение, открыла третий. В луче света, падающего через окно, в этом третьем ящике что-то сверкнуло. Неужели это ее ожерелье? Вне себя от волнения, Девон потянулась за ним.

В эту минуту что-то дотронулось до ее юбки. В полной панике Девон посмотрела вниз. С нервным смешочком наклонилась, чтобы погладить Банни по голове, потом снова запустила руку в ящик бюро.

И тут она услышала предостерегающее ворчание собаки.

Девон застыла на месте, выдернув руку из ящика. Даже не поворачивая головы, она поняла, что поймана на месте преступления. Черт возьми, как мог этот большой мужчина подойти настолько бесшумно?

Она обернулась. Себастьян стоял в трех шагах от нее в непринужденной позе, скрестив руки на груди и прислонившись одним плечом к стене. Обтягивающие коричневые панталоны обрисовывали каждый мускул сильных ног. На ногах начищенные до сияющего блеска черные короткие сапоги.

Он казался совершенно невозмутимым. Даже вполне доброжелательным. Неужели этого человека ничто не в состоянии вывести из себя? Он неправдоподобно спокоен. Но у Девон все задрожало внутри, когда она поняла, что эта внешняя невозмутимость опасна. Черты его смуглого лица как бы заострились, квадратный подбородок выступил вперед, и даже ямочка на нем обозначилась четче.

Щеки у Девон вспыхнули огнем, но она не испугалась.

– Ну, Девон, – заговорил Себастьян холодно-вежливым тоном, – вы можете хоть что-нибудь сказать в свое оправдание?

– Да, – огрызнулась она. – Вы что, вечно намереваетесь ко мне подкрадываться?

Лицо у Себастьяна стало еще более мрачным.

– Подозреваю, что вы мне и на этот раз скажете, что вы не воровка.

– Совершенно верно. Я ищу свое ожерелье.

– Почему вы не попросили его у меня?

– А вы бы мне его отдали? – выпалила Девон в ответ.

Какая-то тень промелькнула по его лицу, и тень эта почему-то вызвала у Девон мгновенную вспышку гнева.

– Отдали бы? – потребовала она.

– Не знаю.

Гневное возмущение вспыхнуло в ее глазах.

– Тогда вам понятно, почему я не попросила вас. И во всяком случае, это вы – вор! Вы украли у меня ожерелье, Себастьян.

– То, что у вас когда-то было ожерелье, еще не свидетельствует о том, что вы являетесь его владелицей. Напомню вам, что замочек сломан.

– Это я его сломала!

– Хорошо, что вы хоть это признаете. Подозреваю, что нет нужды спрашивать, при каких обстоятельствах это произошло.

Последние слова сопровождались весьма выразительным, «понимающим» движением бровей.

Даже если бы он спросил, при каких обстоятельствах, Девон ему не сказала бы. Она никогда не забывала о том, как случилось, что она сломала замочек ожерелья. Она в те уже далекие годы редко спрашивала мать о своем отце, поняв, насколько мучительны для той подобные расспросы. Мама почти ничего не говорила о нем, но каждый раз неизменно упоминала, что он был человеком знатного происхождения. Эти скудные сведения не приносили Девон ни пользы, ни радости, тем более что дети, с которыми она иногда играла, смеялись над ней и дразнили ублюдком.

– Ты говорила, что мой папа джентльмен, – сказала Девон однажды матери, горько расплакавшись.

– Он им и был, – коротко ответила та, и лицо ее исказила боль.

– Тогда почему другие дети называют меня ублюдком? – выкрикнула Девон. – Почему?

В жизни ей не забыть потрясенный взгляд матери, когда та бережным движением отвела прядь волос со щеки дочери и произнесла горестно и нежно:

– Девон… Бедная ты, бедная моя девочка.

Тогда мать и рассказала ей всю правду.

– Однажды летом, в то время я была совсем молодая и служила гувернанткой у племянниц хозяев дома в одной очень богатой семье, я полюбила… Полюбила сына хозяев. Это подарок от него. – Она дотронулась до ожерелья у себя на шее. – Я была глупа, не понимала, что он мне не пара, он, со своим огромным богатством и знатностью. Когда я говорила ему о своей любви, он сказал, что не может… не хочет на мне жениться. Он… бросил меня.

Итак, это оказалось правдой. Ее отец – человек знатный.

Но вряд ли порядочный.

Голос матери дрогнул, и она продолжала: