Идеи и интеллектуалы в потоке истории

предшествующего периода, во-вторых, касающиеся политико-правовых и

политико-экономических аспектов. Как правило, в эти периоды легче

дышалось и философии. Исключением является период НЭП (1922—

1927 гг.), когда послабление частной и кооперативной собственности,

относительная терпимость новой власти к художественному авангарду

в театре, живописи, архитектуре, развитию психоанализа и педологии

сопровождались насаждением марксизма в философии, что предваряло

авторитарный откат уже во всех областях (формирование тоталитаризма)

в 1930-х гг.

97

философские. Это были периоды активной публикации ранее

созданного, а также особо интенсивного идейного импорта, что

началось еще с переводов Вольтера и других французских

просветителей в начальный период правления Екатерины II —

«императрицы-философа».

Бурные фазы «Кризиса» (1812, 1853—1855, 1905, 1917—1920,

1941—1943, 1991, 1993, 1998—1999 гг.) обычно приводят либо к смене

власти, либо к существенному изменению политики правителей,

удержавших свои позиции. В разных условиях «Кризис» приводит

либо к «Либерализации», либо к «Авторитарному откату», либо вовсе

к «Государственному распаду» (1917—1918 гг. и 1991 г.). Соответственно

меняются режимы, условия существования, организационные основы жизни и творчества интеллектуалов, в том

числе, и философов. В текущей фазе (2000-е и 2010-е гг.) с наиболее выраженными

чертами «Стагнации», но также с фальстартом «Либерализации»

(2008—2011 гг.) и «Авторитарным откатом» (с мая 2012

г.), философия не подвержена (пока?) ощутимому властному давлению24,

зато столичные философы активно привлекаются для медиа-проектов

(«фабрик смыслов») и даже пропагандистских ТВ-программ,

легитимирующих режим. Острота конфликта между «провинциальным» (прежде всего, аналитическим,

феноменологическим и постмодернистским) и «туземным» (соскользнувшим

в православно-патриотическую державность) направлениями ярко проявляется на Российских философских

конгрессах (см. приложения).

Что же мы можем почерпнуть полезного из прослеживания связей

между философским процессом и циклической динамикой социально-

политической истории России?

Объяснение особенностей российской философии

Прежде всего, российские циклы оказываются во многом

ответственны за явную расщепленность, расколотость отечественной

философии по нескольким линиям размежевания:

 западническая «провинциальная» / почвенническая «туземная»,

 официальная-лоялистская/неофициальная-протестная,

 академическая-систематическая/внеакадемическая-«жизненная»,

«свободная»,

 религиозная / атеистическая или секулярная [Розанов, 1903;

Лосев, 1991; Атманских, 2008; Красиков, 2008].

24 Давление все же начинается, см. главу 7.

98

Сама такая разделенность не является пороком. Разномыслие и

интеллектуальный конфликт — это живой сок развития философского

мышления [Коллинз, 2002]. Беда в том, что настоящий плодотворный

конфликт, т. е. бурные и продолжительные споры с углублением

аргументации в статьях и книгах — это, скорее, исключение

в российской истории мысли (таков был спор между первыми

славянофилами и западниками).

Привычный паттерн для отечественной философии, как и для

гуманитарии в целом, — разбредание потенциальных оппонентов по

разным журналам, университетским кафедрам, профессиональным

сообществам и дальнейшее камлание уже только для своей

«понимающей» аудитории (более детально о характеристиках

«(не)мыслящей России» см. гл. 8).

В чем же дело? Причина видится в отсутствии какой-либо связи

между успешной, убедительной аргументацией в споре

и репутационными (а также сопутствующими академическими,

карьерными, материальными) наградами. Спорить с соотечественниками невыгодно и даже опасно. Типичным, а значит во

многих отношениях полезным, является почти повсеместное

признание низкой, не стоящей внимания, значимости трудов ныне

живущих коллег (кроме своих начальников и научных руководителей,

разумеется).

Для «провинциалов» референтные философы живут только на

Западе (от Вольтера и Канта—Гегеля—Шеллинга до Ролза, Хабермаса,

Делеза, Лиотара и Жижека), для «туземцев» референтными являются

лишь умершие российские предшественники (от А. Хомякова,

К. Леонтьева и Н. Данилевского до И. Ильина). Но и в каждом лагере

философы также расходятся по изолированным «полянам».

Среди «провинциалов» сторонники постмодернизма, аналитизма,

феноменологии, хайдеггерианства, левой философии и проч. не видят

и не хотят видеть друг друга. Показателен журнал «Логос», пожалуй,

демонстрирующий наиболее высокий уровень эрудиции авторов и

рафинированности текстов. За редкими исключениями статьи здесь

имеют сугубо комментаторский характер по отношению к тому или

иному фрагменту западной интеллектуальной традиции. Дискуссии

между российскими философами, тем более продолжающиеся

продуктивные споры между представителями разных направлений и

традиций, здесь отсутствуют.

Взаимная изолированность сторонников государственничества и

имперства, православной идеи, русского национализма,

дохристианских славянских культов не столь велика, но и здесь