Идеи в масках

Лумен(Садясь). С самого начала — первое и уже страшное признание. Когда я наблюдал применение панацеи учителем, я обратил внимание на крайнюю настойчивость, с какой он требовал абсолютной веры в ее силу, как божественную. Ты помнишь, во всех неудачах, — а их было немало, — учитель неизменно ссылался на маловерие пациентов. И ты отчетливо вспоминаешь, вероятно, процедуру внушения веры. Старец готовится к ней долгим постом и усердной молитвой. Он преображается, когда приступает к пациенту. Он выпрямляется, молодеет, глаза наполняются огнем, его походка приобретает царственную важность, голос звучит глубоко и властно: весь он — воплощение веры в себя, и когда он трижды говорит: «Верь. Веришь ли?» — коленопреклоненный больной дрожит от волнения.

Меркурий. Я хорошо знаю все это.

Лумен. Но ты знаешь также, что самому магистру внушает его веру в панацею не столько подбор специй и священные заклинания, сколько изумительная палочка, обладающая таинственной силой сохранять жидкости от влияния злых духов? (Меркурий, слегка улыбаясь, кивает головой). Слушай же! (Хватает его за руку и наклоняется к нему). Слушай: я усомнился! (Смотрит на него широко раскрытыми глазами. Меркурий улыбается). Моя голова горела. Я думал напряженно: что если палочка тут совершенно не при чем? Что если тут не при чем и самые специи? Вся панацее?!. Чудовищная, но гениальная мысль! (Меркурий улыбается).

Лумен. Но дерзость моя пошла дальше, поддерживаемая рукою Господа, разумеется. Я вспомнил святых апостолов, исцелявших рукоположением. И вот в одну ночь… Когда я весь полон был самых чудных чувств, когда я вернулся со счастливого свидания и слушал ропот ручья там, у Каменного Деда, который, весь освещенный луною, склонил над моей головой свою задумчивую гранитную массу… в эту ночь, глядя на бледные звезды и полную луну, трепеща до слез от полноты бытия, я, как часто со мной бывает, вернулся мыслью к борьбе человека с недугами. И вдруг каким-то чудесным способом, каким-то внезапным откровением я понял все! Яркая мысль как бы пронзила всю мою душу: дух, дух, дух исцеляет! Да… Все болезни суть слабости души, — душа сильная может пробудить уснувшие силы больной души, и тогда вновь проникаются жизнью и члены тела… Да, это так! Я почувствовал, словно рука моя коснулась истины. Я видел, что Христос и святые улыбаются мне в бледном небе меж звездами и шепчут под мелодию вод великие целители — чудотворцы: «Так, это так». Ах, как я был невыразимо счастлив! Я обнимал Истину, я ласкал ее священную грудь, целовал ее высокое чело, гляделся в мудрые очи ее! Я шептал: «Ты моя!» Она протягивала мне пьянящий кубок славы, неувядаемый венец бессмертия был в ее другой руке. Она склонилась передо мною, как перед победителем своим, эта богиня, эта амазонка, отдающаяся лишь победителям. Дух, исцеляя дух, вылечивает тело! Как просто, но как гениально! Это переворачивает мир. И когда я вспомнил о вавилонской палочке и снадобьях, и формулах, — я улыбнулся с горделивой жалостью.

Меркурий. Ты был счастлив. Но дальше?