Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции

В наше намерение не входит примешивать к настоящим очеркам хотя бы самую малую долю политики. Однако как не сказать, что на доктрины, которые мы изучали, и на людей (без сомнения, честных и благородных), которые их пропагандировали, пробуждая тем стремление к власти и ослабляя чувство справедливости, падает тяжелая ответственность за то, что события 1850-го и 1852 годов могли так легко совершиться и, совершившись, встретить такую позорную снисходительность? Разумеется, они не предвидели ни готовившихся совершиться событий, ни последствий своей пропаганды. Но история идей показывает, что, помимо своего желания и не ведая о том, они заранее подготовили к этому умы[1039]. Позволительно думать, что демократия при другом строе и другой духовной пище выказала бы меньше склонности к личному управлению; и нельзя сомневаться, что только совершенно иное воспитание может сделать ее доступной свободе и способной ею воспользоваться.

Безразличное отношение к политическим формам, отрицание абстрактного права ставят их защитников в совершенно ложное положение. Первые социалисты заявляют себя идеалистами и не делают никакого различия между двумя способами удовлетворения человеческих потребностей: путем ли беспрерывного распространения все большей свободы и приносимых ею благодеяний, или путем все большего расширения власти. Равным образом и притом столь же непоследовательно, первые социалисты хотят добиться фактического пользования правами и начинают с отрицания абстрактной идеи права, т. е. с уничтожения того юридического базиса, на котором человек может и должен основывать все свои требования.

Помещая на первом месте и окружая таким глубоким уважением идею права, философию права, французская революция выполнила не только критическую и отрицательную работу: она дала в руки современного общества оружие, единственно пригодное для упрочения сделанных завоеваний. Если это оружие сломать, то останется голая сила.

Книга третья ИНДИВИДУАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ В XIX ВЕКЕ

КНИГА ТРЕТЬЯ

Нам нужно показать теперь, каким образом индивидуалистическая идея перешла от публицистов эпохи революции к публицистам эпохи Реставрации, а также к их преемникам эпохи Июльской монархии и Второй империи.

В то время как Фурье и Прудон доводят индивидуализм до крайних пределов и приходят к парадоксальным выводам, а демократическая школа безуспешно старается идти по стопам XVIII века, в руках доктринеров, либералов и экономистов индивидуализм искажается и мельчает, пока, наконец, не поглощается неизвестной раньше абсолютной противоположностью между индивидуумом и государством.

Но даже в таком измененном виде индивидуализм, благодаря превосходной связи своих элементов и тесному единению с господствующей философией, все-таки играет большую роль, и содержащая его формула кажется окончательной выдающимся умам.

Глава первая ПЕРЕХОД ИНДИВИДУАЛИЗМА XVIII ВЕКА В XIX ВЕК

Индивидуалистическую политику XIX века связывают с XVIII веком три книги, далеко разнящиеся между собой по манере изложения и по характеру: Комментарий к духу законов Дестю де Траси, Опыт о гарантиях личности Дону и Рассуждения о французской революции г-жи де Сталь.

I

Дестю де Траси вдохновляется одновременно и Монтескье, и Руссо, и американскими публицистами, и Гельвецием. Прибавьте к этому, что фрагментарная форма, в которой он выражает свои идеи, ничуть не помогает уловить их совокупность и единство. Тем не менее нужно попытаться определить, какое значение имело каждое из этих влияний для доктрины, изложенной в Комментарии[1040].