Идея истории. Автобиография

Думается все же, что националистическая демагогия и расистские бредни тоже внесли свою лепту в формирование фашистской идеологии. В своем последнем произведении — социально-политическом трактате «Новый Левиафан» — Коллингвуд возвращается к анализу фашизма. Он был уже неизлечимо болен и взялся за перо, «когда впервые стало очевидно, что мы не знаем, за что сражаемся, а наши лидеры не в состоянии или не хотят разъяснить нам это»[160]. С началом второй мировой воины политическая слепота, апатия и двуличие правящих кругов капиталистического мира ничуть не поубавились, и непонимание смысла происходящего было таким же распространенным явлением, как и в дни Мюнхена.

Смертельная схватка с фашизмом не была обычной войной, вызванной соперничеством однотипных государств. Это была война за сохранение основ европейской цивилизации против варварства, грозящего вернуть человечество к «естественному состоянию» в гоббсовском смысле «войны всех против всех». Так в «Новом Левиафане» возникла диалектическая пара категорий — «цивилизация» и «варварство», — обозначающая противоположные тенденции исторического процесса.

«Цивилизация» означает процесс усиления собственно социального элемента общественной жизни, урегулирование разногласий на основе разума (это Коллингвуд называет «диалектикой политики»), а «варварство» — сознательную враждебность по отношению к этой тенденции, опору на подавление как перманентный принцип управления. Короче и проще: цивилизация — это мир внутри и между государств, а варварство — война. Это звучит как азбучная истина, словосочетание «фашистское варварство» давно уже вошло в обиход, но нужно учитывать, что до сих пор на Западе не прекращаются попытки представить войну Англии и США с фашистскими державами как «трагическое недоразумение» с обеих сторон или как фехтовальный поединок галантных кавалеров, одному из которых волею судеб пришлось отправиться на тот свет, к большому сожалению партнера и секундантов.

К тому же в общем употреблении понятие «варварство» приобрело эмотивное значение, в котором трудно что-либо распознать, кроме негативной реакции. Поэтому стремление Коллингвуда устранить неопределенность, подвергнув это понятие историко-философскому анализу, небесполезно. В конечном счете противоположность цивилизации и варварства — одна из сторон центральной для Коллингвуда антитезы разума и иррациональности, духовного и витального, человеческого и природного, свободы самоопределения и слепого подчинения. «Быть цивилизованным означает жить, насколько возможно, диалектически, т. е. в постоянном стремлении превратить всякий случай несогласия в соглашение. Известная степень принуждения неизбежна в человеческой жизни, но быть цивилизованным — значит сокращать применение силы, и чем больше мы цивилизованы, тем больше это сокращение»[161].

В своей политической философии Коллингвуд встал в оппозицию к гегельянскому культу государства и выступил продолжателем классической традиции буржуазного либерализма в Англии. Верный своему методу диалектического резюмирования исторической традиции, Коллингвуд и здесь стремится обозначить контуры абсолютно существенного и сохраняющего значение в настоящем. Это ядро европейской политической мудрости он называет «классической политикой» (в этом контексте слово «политика» означает не саму политическую деятельность, а знание о ней), а самым видным ее представителем провозглашает Т. Гоббса, автора «Левиафана».

«Классическая политика», по Коллингвуду, основана на договорной теории общества, пользующейся абстракцией юридического лица — носителя свободной воли и субъекта договорных отношений. Благодаря этому Гоббс «сделал открытие, что факты общественной жизни не только комплексны, но и представляют собой поляризованный комплекс, нечто, обладающее двумя концами, — диалектику. Эти две противоположности суть „общество“ и „природа“, общество относится к той части политической жизни, которая состоит в установлении соглашения между умственно зрелыми людьми для совместного действия, а природа — ко всему остальному»[162].

Прогресс цивилизации заключается в постепенном вытеснении природного элемента человеческой жизни общественным. Это асимптотический процесс, никогда не достигающий завершения. Противоположно направленный процесс — стремление вернуться вспять, к природному состоянию господства грубой силы — и есть варварство. Новая мировая война — открытый вызов варварства, пытающегося задушить дух сотрудничества, который составляет самую сущность цивилизации, а международный фашизм — новый исторический вид варварства. Коллингвуд, ссылаясь на исторический опыт, предрекает фашизму поражение в борьбе с духом мира, свободы и разума. Таково последнее слово мыслителя-гуманиста, для которого философия была не интеллектуальным спортом, а органом индивидуального и общественного самосознания. Не случайно так часто встречается в его произведениях мысль о том, что главным предметом современной философии должна быть история XX века.

II