Идея улучшения расы

Фолькмар Вайс

Идея улучшения расы

Предыстория арийской родословной

Часть I

Так называемое доказательство чистоты крови

Уже 7 апреля 1933 года Вильгельм Фрик (родился в 1877 - казнен в 1946), имперский министр внутренних дел коалиционного правительства во главе с Гитлером, издал «Закон о восстановлении профессионального чиновничества». «Арийская родословная», восходящая к 1800 году, требовавшаяся от чиновников в соответствии с этим законом, сделала генеалогию жизненно важным политическим вопросом для отдельных людей, которых это коснулось, и центральным вопросом для общества. От высших чинов СС требовалось предоставлять даже «большую родословную» до 1750 года. Для самих специалистов по генеалогии требование о предъявлении родословных оказалось, без сомнения, беспрецедентным в своем роде импульсом к активной деятельности и поддерживаемым на государственном уровне растущим интересом к семейным хроникам, который – кроме того, в ситуации экономического кризиса – прекрасно подходил для того, чтобы, по крайней мере, вначале отодвинуть критические вопросы на второстепенную позицию. Интересу к семейной хронике в большой степени способствовал также «Имперский закон о наследственных крестьянских дворах» от 29.9.1933, который регулировал право единонаследия, гарантируя пожизненное право на владение и передачу по наследству крестьянских дворов площадью от 7,5 до 125 гектаров, и воздавал должное семейным традициям. То, что оба закона могли быть изданы так быстро и практически сразу после прихода национал-социалистов к власти, позволяет сделать вывод о том, что их идейное содержание было сформировано еще до 1933 года.

Ввиду политического значения, которое приобрела генеалогия в период с 1933 по 1945 годы, удивительно, что специализирующиеся на этом периоде историки так долго не обращали внимания на эту тему, пока недавно не появилась работа, определившая направление для любых последующих и развивающих эту тему исследований. Причина столь долгого отсутствия надлежащего внимания может состоять в том, что исторические исследования этого времени часто начинаются с личности Адольфа Гитлера. Но сам Гитлер, который был открытым противником семейственности, мало интересовался своими собственными предками и – в отличие от Гиммлера – никогда лично не посещал ни Имперское управление генеалогии, ни генеалогическую картотеку. Более глубокое понимание ситуации можно получить только обратив внимание на обоих дипломированных агрономов Рихарда Вальтера Дарре (1895-1953) и Генриха Гиммлера, и на их роль в национал-социалистической верхушке.

Если задать вопрос, почему специалисты по генеалогии даже после 1945 года внесли столь малый вклад в освещение своей собственной истории, то, вероятно, объяснение может состоять в том, что, пожалуй, все ведущие немецкие генеалоги пятидесятых годов изучили свое ремесло еще до 1945 года, и что все они – независимо от того, в одобряющем ли воодушевлении или с критической позицией – хотя бы однажды подписывали или должны были подписывать свои письма «Хайль Гитлер!». Лишь уже у более позднего поколения возникла необходимая историческая дистанция.

Об исходных духовных позициях частично связанных с национал-социализмом, частично отклоняющихся от него направлений, написано, также с точки зрения непосредственно примыкающих к ним областей знаний, как например, генетики человека и демографии, значительное количество содержательных работ, главные выводы которых нам здесь не нужно снова обобщать и повторять. В дальнейшем речь у нас пойдет о специфическом вкладе генеалогии.

Немецкая буржуазия и ее конкуренты

То, что до девятнадцатого века включительно генеалогия занималась преимущественно дворянскими родами, является практически уже общеизвестным фактом. При замещении сословного общества буржуазным обществом, построенном на личной конкуренции, возникли предпосылки также и для генеалогии буржуазии. Уже первые учебники и введения к ним, например, в работе 1897 года директора школы в Бреслау Бруно Лёйшнера, содержат бланк родословной, в том самом виде, в котором мы найдем его позже в 1933 году в «арийской» родословной (в 1897 году только без официальной легализующей отметки). «Теплое чувство к истории отцовского дома одновременно является самой плодородной почвой для патриотизма», писал Лёйшнер (впоследствии, в 1905 году, он стал членом Лейпцигского Центрального бюро).