Идея в семь миллионов

Вскоре открылась дверь и вошел Ян Ковальский. Измазанный комбинезон и наскоро вымытые бензином руки красноречиво говорили, от какого занятия его оторвали. Да и он сам начал именно с этого:

— Теперь у меня машины нет, так я в мастерской работаю. Извините, что в таком виде…

— Ничего, ничего. Я майор милиции. — Качановский счел нужным представиться, так как он был в штатском. — Мне бы хотелось услышать поподробнее, как случилось, что у вас на глазах увели машину с деньгами?

— А, понимаю. Вы небось думаете, что я сообщник? Вы приехали арестовать меня? Но клянусь, я ни в чем…

— Садитесь вот сюда, — майор указал на стул. — Пока это неофициальный допрос, у нас еще будет время его провести, а сейчас мне хотелось бы получить от вас кое-какие сведения. Никто не утверждает, что вы являетесь соучастником преступления, хотя я, как ведущий следствие по данному делу, не могу этого полностью исключить.

Ковальский сел на указанный стул.

— Ну рассказывайте же, как было дело. И поподробнее.

— Поехали мы, значит, в Варшаву, чтобы взять деньги из банка. Пани Палюх, охранник Балицкий и я. В банке немного задержались, потому что была очередь. А еще пани Палюх нужно было какие-то перечисления сделать, что ли.

— Во сколько вы отправились обратно?

— Когда мы выходили из банка, на часах было без пятнадцати одиннадцать.

— А во сколько вас остановил милиционер на шоссе?

— Я не смотрел на часы. Думаю, около половины двенадцатого. Пока я торчал перед светофорами, пока выбрался из города, полчаса прошло, не меньше. Ну и по шоссе минут пятнадцать ехали. Когда я везу деньги, не гоню, больше восьмидесяти не выжимаю.

— Так как же все произошло?

— Значит, въехали мы на горку. Ту, первую, у Надажина. Вижу, внизу стоит инспектор. С мотоциклом. Рядом с ним парень в штатском — должно быть, общественный инспектор или дружинник. Перед нами ехало много машин, но они никого не останавливали. И только когда я подъехал ближе, он махнул жезлом.

— Кто?

— Известно кто. Милиционер.

— Как он выглядел?

— Обыкновенно. В белой фуражке, в руке жезл.

— Старый, молодой?

— Молодой. Помню, я еще удивился, что капрал такой молодой. Видно, сразу после армии пошел в милицию.

— Опишите его внешний вид.

— Да ведь я, пан майор, специально его не разглядывал. Знаете, любой водитель, пусть он даже чист как стеклышко и машина в полном порядке, все равно нервничает, если его останавливают. Теперь то и дело норовят влепить штраф в пятьсот злотых, это вам не шуточки.

— Так, ни за что ни про что, влепить?

— Да ведь они всегда правы. Всегда найдут к чему придраться. Вот, например, запачкалось по дороге ветровое стекло — плати. Как липку обдерут.

— Вас обдирали?

— Меня-то нет. А вот дружкам моим приходилось выкладывать денежки ни за что, лишь бы отделаться. Рассказывали мне.

— И вы им верите? — улыбнулся майор.

— Что платили штраф, это точно. А вот за что…

— Ну ладно, продолжайте.

— Значит, так, когда я свернул на обочину и заглушил мотор, этот милиционер стал проверять мои документы. Ясное дело, они у меня в полном порядке. Потом он прицепился к освещению. Думаю, явно ищет, к чему бы придраться, чтобы содрать с меня пять сотен. Но ничего у него не вышло: со светом у меня тоже все было в ажуре. Но он не отступился, такой въедливый попался. Велел мне выйти из машины, тормоза ему, видите ли, надо проверить, не западает ли педаль и нет ли люфта на руле. Вижу, решил он меня доконать, и я совсем разнервничался. Но тормоза тоже оказались в порядке. И руль. Ну, думаю, теперь уж все. Так нет, он взял и повернул ключ зажигания. И — тихо. Я прямо ушам не поверил. Голову даю на отсечение, что аккумулятор был в порядке. И в Надажине, и в Варшаве мотор заводился сразу же, с первого оборота.

— Но ведь что-то могло случиться во время езды? Например, окислилась клемма.

— Тогда бы зажглась красная лампочка.

— Ну ладно, и что же дальше?

— Этот чертов милиционер обрадовался. Аккумулятор сел, говорит. Я тогда сам просунул руку через открытое окно и повернул ключ. В самом деле не сработало.

— Вы лично повернули ключ зажигания?