Идея вечного возвращения в русской поэзии XIX – начала XX веков

Как поэт Пушкин стоит в одном ряду с Гомером, Софоклом, Данте, Шекспиром и Гете. Но Пушкин также и мыслитель, философ, причем этот титул подобает ему ничуть не в меньшей степени, чем Толстому и Достоевскому: «Пушкин – великий мыслитель, мудрец, – с этим, кажется, согласились бы немногие даже из самых пламенных и суеверных его поклонников. Все говорят о народности, о простоте и ясности Пушкина, но до сих пор никто, кроме Достоевского, не делал даже попытки найти в поэзии Пушкина стройное миросозерцание, великую мысль».[10] Поэт не писал философских трактатов и не включал в свои художественные произведения длинные философские рассуждения на манер Л. Н. Толстого. Но его философское воззрение органично воплощено в стихах, поэмах, драматических и прозаических произведениях. Пушкин философствует посредством художественных образов. И причина того, что эта (собственно пушкинская) философия часто оставалась вообще не замеченной, кроется в том, что в данном случае речь идет никак не о художественном перепеве каких-либо уже известных идей. Можно, конечно, найти в пушкинских произведениях воззрения и античных скептиков, стоиков и эпикурейцев, взгляды атеистов и деистов эпохи Просвещения. Но у Пушкина есть своя философия, которая не сводится к каким-либо известным в те времена течениям и направлениям. Это философия творческого утверждения жизни во всех ее проявлениях, философия созидающей воли, воли, открывающей новые горизонты существования человека, создающая совершенно новый тип (образ) человека. Именно об этой философии уже после Пушкина заговорит на немецком языке Ницше и так же, как и Пушкин, не будет услышан современниками: «Последний [К. Шпиттелер. – В. Ф.] трактовал, например, моего Заратустру как «высшего рода упражнение в слоге» и желал, чтобы впредь я все-таки заботился и о содержании».[11] Следует ли напоминать, сколь часто и в адрес Пушкина делались замечания подобного рода?

Ницше в качестве философа брался за решение наиболее «спекулятивных» проблем бытия и становления, бытия и мышления. В этом плане он стоит в одном ряду с такими мыслителями, как И. Кант и Г. В. Ф. Гегель. И одновременно Ницше – философ жизни— причем не только в узком смысле направления, возникшего, в том числе, под его влиянием. Для Ницше жизнь и философия не были разделены: его философия была не родом профессиональной деятельности, но экспериментом над самим собой и своей жизнью.

Ницше не только философ, но и поэт. Его перу принадлежат стихотворения, часть из которых издавалась в составе его философских сочинений, часть – предназначалась для печати отдельным сборником. В сохранившихся и опубликованных посмертно черновиках и набросках представлено большое количество стихотворных текстов, по-видимому, не предназначавшихся для издания или не изданных по каким-либо причинам.

Вот одно из поэтических произведений Ницше:

В юности, в светлую ночь
раз на мосту я стоял.
Издали слышалось пенье;
словно по влаге дрожащей
капли златые текли.
Гондолы, факелы, музыка —
В сумерках все расплывалось…

Звуками теми втайне задеты, струны души зазвенели, отозвалась гондольеру, дрогнув от яркого счастья, душа.

– Услышал ли кто ее песнь?[12]

А вот стихотворение Пушкина, близкое по тематике и по духу:

Близ мест, где царствует Венеция златая,
Один, ночной гребец, гондолой управляя,
При свете Веспера по взморию плывет,
Ринальда, Годфреда, Эрминию поет.
Он любит песнь свою, поет он для забавы,
Без дальных умыслов; не ведает ни славы,
Ни страха, ни надежд, и тихой музы полн,
Умеет услаждать свой путь над бездной волн.
На море жизненном, где бури так жестоко
Преследуют во мгле мой парус одинокой,
Как он, без отзыва утешно я пою
И тайные стихи обдумывать люблю.