Идейные процессы в Иране

Субдискурс безразличия. Мы использовали слово «безразличие», чтобы обозначить мыслителей, которые заняли нейтральную позицию по отношению к модерну. В рассмотренный нами столетний период имеются религиозные мыслители (в основном представители духовенства), которые не заняли четких позиций – «за» или «против» – дискурса модерна и его субдискурсов. Хотя, возможно, они и не питали симпатии к некоторым проявлениям модерна, в отношении политического аспекта дискурса модерна у них не было четкой и прозрачной позиции, что в основном было связано с признанием ими отделения политики от религии. Хотя мы и использовали это слово в смысле безразличия к политической стороне дискурса модерна, следует принять во внимание и признать, что отсутствие четкой позиции по этому поводу может говорить о несколько иной позиции, которую мы отметили ранее и которая заключается в том, что они не признавали свое вмешательство и вмешательство богословских семинарий в политические вопросы, а потому их поведение обеспечивает активное действие. Учитывая, что изучение взглядов мыслителей, которые в свете тех или иных причин не обратились к изучению вопросов, касающихся господствующего политического дискурса, не входит в круг основных задач данного исследования и представлен лишь с целью дополнения предложенной типологии. Поэтому в этой связи мы ограничимся лишь упоминанием некоторых важнейших религиозных мыслителей, которых можно отнести к этой категории (табл. 2).

Субдискурс адаптации. Слово «адаптация» означает приведение к единому образцу, и мы воспользовались им для обозначения той категории мыслителей, которые не видели явных отличий между дискурсом модерна (имеется в виду господствующий субдискурс) и религиозным дискурсом. Иначе говоря, будучи религиозными мыслителями, в определенный период времени они прилагали усилия для реализации субдискурса модерна или, как следует из их собственных трудов, склонялись к его реализации и не считали дискурс модерна противоречащим религиозному дискурсу и традиции (по их выражению). По сути, их отношение к модерну было положительным, и они не видели противоречия между общепринятым восприятием модерна и своим восприятием религии по крайней мере в его политическом аспекте. С другой стороны, во взглядах этой группы мыслителей защита субдискурса модерна (в данном случае Конституционной революции) рассматривалась как необходимое условие сохранения ядра Ислама. Например, депутат меджлиса первого созыва Хадж Сейед Насролла Тагави Ахави в своем трактате, написанном в защиту конституционализма и опубликованном им еще при жизни Мозаффар ад-дин-шаха[133], назвал главнейшим соображением меджлиса «защиту основ религии», которая была величайшей целью и могла привлечь сердца религиозных людей. По его мнению, эта важная цель содержала в себе «бесчисленные выгоды», однако самой главной из них была именно защита религиозных основ общества[134].

Одной из важнейших задач в представлении этой категории религиозных мыслителей было обращение к требованиям, предъявляемым эпохой. Один из улемов по имени Хадж Сейед Эмад оль-олама Хальхали подчеркивал соответствие шариата требованиям времени. Он говорил: «В какой бы век или эпоху ни жили султаны, они должны обязательно приводить порядок и устроение своих правительственных дел и законов в соответствие с нуждами этого века или эпохи, обращаясь с народом согласно справедливости и честности… а не считать народ своими рабами и слугами и не поступать по своей прихоти»[135].

Хадж Нуролла Наджафи Эсфахани в своем трактате «Житель и путник» (Могим ва мосафер) называет конституционализм «законом и повелением Печати Пророчества»[136]. Поэтому, по его мнению, конституционализм не является чем-то новым. «Причина удивления людей по поводу конституции и признания ее чем-то новым состоит в том, что по прошествии тысячи триста с лишним лет после ее зарождения она постепенно исчезла, и теперь каждый, кто желает ее восстановления, полагает, что она является чем-то новым и созданным»[137]. Как сказал Заргяринежад, основными доводами Наджафи Эсфахани в доказательстве соответствия конституции исламскому шариату были следующие: послание Пророка опиралось на божественное откровение, а не его личные прихоти; с самого начала существования Ислама и вплоть до времен Муавии действовала конституция, потому что каждый раз, когда после смерти Достопочтенного Пророка (с) люди в течение тридцати с небольшим лет присягали халифам, они присягали конституции[138].