Идем в наступление

В это время два батальона немецкой пехоты буквально цепью шли к северу, стремясь выйти к мосту через Ингул у села Михайловка. Попали же они как раз в разрыв между 203-й и 243-й дивизиями, а затем вышли в тыл нашим полкам.

Неожиданно поднявшийся ветер быстро изменил погоду: снегопад прекратился, и в сероватой весенней мари мы увидели примерно в полутора километрах фашистские цепи, идущие слева прямо на НП дивизии.

На наблюдательном пункте в то время не было даже охраны. Отсутствовала связь с командиром корпуса, с соседом слева...

«Через полчаса фашисты смогут пройти через НП дивизии и создать угрозу быстрого охвата всех полков с тыла... — думал я. — А потом — мосту Михайловки, и они выйдут из окружения...»

Положение создалось критическое.

— Товарищ генерал, разрешите отправиться в 243-ю дивизию и передать вашу просьбу, чтобы их полк атаковал врага, — обратился ко мне начальник оперативного отделения.

Это действительно был в тот момент единственный выход. Но пока офицер доберется, пока объяснит обстановку, [152] пока соседний полк запросит разрешение атаковать, пока получит команду... Сколько уйдет времени! Мысленно прикинув все это, я отклонил предложение и решил сам отправиться к соседу.

Вместе с адъютантом старшим лейтенантом Тимченко мы сели на коней и поскакали в расположение 243-й.

В глубокой пахоте вязли кони, ветер бил в лицо, летящие из-под копыт комья грязи были похожи на снарядные осколки.

— Где командир батальона? — спросил я залегших на краю оврага бойцов 243-й дивизии.

— У командира полка, — ответил кто-то. — Вон там, в тылу.

Делать было нечего. Сбросив плащ-палатку, чтобы солдаты увидели генеральские погоны, я вышел перед залегшей цепью правофлангового полка 243-й стрелковой дивизии.

— Товарищи, я командир соседней 203-й дивизии. В километре отсюда два фашистских батальона пытаются прорваться из окружения. Наши полки пока не видят опасности с тыла, а связи с ними у меня нет. Связь — только с вами. На вас и надежда. Приказываю, за мной, в атаку, вперед!

Бойцы поднялись неохотно, но, стремясь не отстать от меня, побежали следом и бросились в атаку.

Мы подоспели вовремя: за гребнем высоты, прямо перед нами, был фланг рвущихся к мосту гитлеровцев.

Наши открыли огонь. Немцы заметались и залегли. А нам только того и надо было. Части 243-й дивизии, успев перестроиться, ударили по врагу из артиллерии и минометов.

— Спасибо, орлы! — поблагодарил я бойцов соседней дивизии. — Молодцы, выручили... До скорой встречи! — И поскакал с Василием Тимченко в сторону своего НП.

Враг заметил двух всадников. По нас открыли огонь из минометов и даже из пулеметов. Метрах в двухстах от НП моя Планета оступилась, зашаталась и рухнула — осколок мины пробил ей грудь.

* * *

17 марта дивизия получила новую боевую задачу — форсировать Ингул... [153]

Противник словно почувствовал это и систематически производил массированные артиллерийско-минометные налеты по нашему переднему краю.

Во время рекогносцировки всего в метре от меня разорвалась мина. Я был контужен, потерял слух, но провел рекогносцировку до конца...

Беда никогда не приходит в одиночку. На НП мне передали записку: «В плечо ранен Беспалько. Отправлен в госпиталь». Очень встревожила меня весть о ранении Игнатия Федоровича. К тому же в дивизии не было в тот момент и начальника 1-го отделения штаба. Вышли из строя сразу два старших офицера. Поэтому, несмотря на плохое самочувствие, мне пришлось продолжать работу.

18 марта 592-й и 610-й полки перед рассветом на подручных средствах форсировали Ингул и, взаимодействуя с 244-й стрелковой дивизией, наступавшей справа, выбили гитлеровцев из села Пересадовка.

Бойцов окружили попрятавшиеся во время боя местные жители.

— Заждались вас, родные... — радостно говорили они. — Может, надо чем помочь?

Помощь их была очень кстати: нам требовалось перебросить через реку боеприпасы.

Сразу откуда-то из кустов были извлечены лодки, и пересадовцы дружно взялись за дело. Особенно успешно действовал колхозник И. Д. Ковтун. Он не только целый день перевозил боеприпасы, но сам нагружал и сгружал их. За это командование объявило ему благодарность.

При форсировании реки отличились многие воины. Нелегко было вплавь добираться до правого берега, но ефрейтор М. С. Никишев из 592-го полка первым бросился в воду и увлек за собой бойцов... Находчиво действовал старший сержант роты противотанковых ружей 419-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона И. С, Поляков. Он незаметно подкрался к двум немецким пулеметам и несколькими выстрелами уничтожил их расчеты...

От Пересадовки до Терновки было всего около двадцати километров, но на этом участке пять дней шли ожесточенные бои. Местность здесь была очень холмистая. Нашу полосу наступления пересекало пять глубоких балок, и за каждой из них оборонялся враг.

Мы сбили противника с шести рубежей. Пленные [154] 156-го отдельного мотобатальона показали, что немцы отходят через Терновку к городу Николаев.

Воинам 203-й приходилось просто вгрызаться в оборону противника, и дивизия несла потери.