Идем в наступление

Ко второй половине апреля 82-й стрелковый корпус 37-й армии овладел плацдармом на западном берегу Днестра в районе сел Кицканы и Копанки, а нам предстояло идти дальше. С целью расширить плацдарм командующий 6-й армией генерал-лейтенант Шлемин поставил задачу: 203-й и 333-й стрелковым дивизиям в ночь на 25 апреля прорвать оборону врага на фронте шириною до трех километров и овладеть северной частью села Кирпацен с последующим выходом на господствующую высоту 141,1. [162]

Первый бой в новых условиях требовал особенно тщательной подготовки. Полки сосредоточились в лесах юго-восточнее села Кицканы. Здесь спешно велось обучение новобранцев. Бойцы из пополнения еще не получили обмундирования и выглядели непривычно пестро...

Командный пункт дивизии разместился в селе Копанки. Как оказалось, это было не лучшее решение, и мы тут же поплатились за это...

Дело в том, что в тот период, как бы стремясь наверстать упущенное (примерно с месяц держалась нелетная погода), очень активизировалась вражеская авиация. Группы в составе нескольких десятков самолетов ежедневно бомбили наши боевые порядки и переправы через Днестр. Непрерывно вели разведку одиночные немецкие самолеты. В результате одного из очередных налетов на Копанки было сброшено около ста осколочных бомб. Некоторые из них угодили в КП дивизии. Были разбиты узел связи и автомашина с рацией, получили ранение несколько бойцов.

События в Копанках стали для нас хорошим уроком: никогда больше мы не размещали в селах командные пункты. Жизнь на фронте недаром зовется полевой — именно в поле и место командиров...

Перед нами оборонялись части 15-й пехотной дивизии противника с тремя минометными и тремя артиллерийскими батареями, имевшие две подготовленные позиции. Только на переднем крае гитлеровцы заранее оборудовали 20 огневых точек с блиндажами.

Все это отлично маскировалось рельефом местности, так как перед нашим передним краем тянулась гряда довольно высоких холмов, перерезанных оврагами и заросших лесом, кустарником, а кое-где даже дикими фруктовыми деревьями.

В нашем тылу почти сплошной стеной стоял лес. Высокие сосны, пушистые ели, раскидистые буки надежно прикрывали нас от наблюдателей противника. Однако в то же время деревья очень затрудняли солдатам ориентировку...

Атаковать решено было ночью. Предварительно в оставшиеся два дня мы провели репетицию, чтобы посмотреть, как поведут себя новобранцы.

К 4 часам утра 24 апреля атакующие части заняли [163] передовые окопы, и в течение дня командиры подразделений довели боевую задачу до каждого воина.

В 2 часа 25 апреля после мощного пятиминутного налета всей артиллерии армии батальоны прорыва под руководством командиров полков дружно атаковали неприятеля.

С ходу овладев передовыми позициями, наши подразделения продвинулись примерно на два километра и выбили врага из села Фынтына-Мускулуй. Но затем, наткнувшись на огонь, который немцы вели со второй позиции, залегли и стали окапываться примерно в трехстах метрах южнее захваченного села.

И тут в воздухе появились советские штурмовики. Краснозвездные машины, прозванные фашистами «черной смертью», ударили по огневым точкам врага.

Майор Гурский не медля приказал разведчикам подобрать место для нового НП полка...

Разведчики двинулись ко второй линии немецких траншей, откуда уже полностью прекратилась стрельба: наша авиация сделала свое дело.

Вслед за разведчиками, которые уже заняли вражеские траншеи на высотке, туда перебежками двинулись майор Гурский, командир артиллерийского дивизиона майор Воловень и радист. Они с размаху влетели в окоп и увидели такую картину: прижавшись к противоположным стенкам окопа, три наших разведчика замерли против трех фашистов с пулеметом. Внезапное появление Гурского и его товарищей спасло разведчиков — и фашисты подняли руки... Гурский расположил свой НП буквально в ста метрах от противника, в его же окопе, и продолжал успешно руководить боем.

Гитлеровцы не пожелали смириться с потерей важного опорного пункта Фынтына-Мускулуй и сделали все, чтобы сбросить наших с плацдарма: ввели в бой новые части, захватили инициативу в воздухе.

Группы немецких самолетов, по 20 в каждой, методически прочесывали леса, бомбили боевые порядки наших войск. Несколько бомб разорвалось в районе КП дивизии, расположившемся в лесу. На какое-то время нарушилась связь с полками...

Дело в том, что соседняя с нами 333-я стрелковая не смогла продвинуться вперед, встретив упорное сопротивление. Это дало возможность гитлеровцам быстро сманеврировать [164] резервами, подтянуть их к Плон-Штубею и с рассвета до 11 часов контратаковать нас. Каждую контратаку противник сопровождал ураганным артиллерийско-минометным огнем. Отбив четыре контратаки, мы сами в течение дня дважды атаковали немцев при мощной поддержке артиллерии, но продвинуться тоже не смогли.

— Такой обработки не бывало с Голой Долины, — говорили бойцы.

Но как только враг предпринимал атаку, тут же оживали наши огневые точки: строчили пулеметы, били артиллерийские батареи, стреляли минометы, и противник не мог продвинуться ни на шаг.