Иден - 2

По какой-то странной причине, его слова успокаивают меня. Я смотрю ему в глаза, он смотрит сверху-вниз на меня, и мы оба настолько теряемся друг в друге, что даже не слышим, как его мать возвращается в комнату.

Она кхекает, мы дергаемся, и оба поворачиваемся к ней. Ее лицо побелело, кажется будто она пребывает в шоке от того, что увидела.

Даже Джек замечает это.

— Что с тобой, мам? — спрашивает он, направляясь к ней. Он обнимает ее за плечи, и она рядом с ним, кажется еще меньше и такой хрупкой.

Она качает головой и слабо улыбается.

— От твоего взгляда мороз по коже.

Я направляюсь к ним, но при этом отдаю себе отчет, что она не хочет, чтобы я была рядом. Правда заключается в том, что она едва ли может заставить себя посмотреть в мою сторону.

— Пошли, обед готов, — бодро говорит она.

— Вам помочь? — спрашиваю я, прекрасно понимая, что услышу в ответ.

— Не за чем. Все уже сделано.

Джек и я занимаем свои места за столом из темного дерева. Комната выходит на ее красивый сад, полный цветов и фруктовых деревьев. Мать выходит из комнаты и возвращается с тележкой.

— Будьте осторожны, тарелки очень горячие, — предупреждает она, поставив перед нами блюда с отбивной из молодой баранины, смесью гороха с морковью и картофелем. Она ставит корзинку с булочками и соусник в центр стола, и сама садится.

— Может это пойдет тебе на пользу, — говорит она.

— Может мы все вместе в это же время соберемся в следующем году, — отвечает Джек.

Тревога пробегает у нее по лицу.

— Приятного аппетита, — говорю я.

Джек берет нож и вилку.

Его мать поворачивается ко мне, и в ее глазах есть что-то такое. Сначала мне кажется, что это зависть, нормальная материнская зависть, которую ощущает мать за своего сына, выбравшего свою вторую половинку, а потом я понимаю, что это не так. Это страх. Она считает меня настолько страшной. Я все еще пристально смотрю на нее в полном шоке, но она отводит глаза в сторону. Она разрывает на кусочки хлеб, положив его на тарелку.

Я оборачиваюсь на Джека. Он ничего не видит, потому что занят разрезанием мяса, и только поднимает глаза, когда подносит вилку ко рту.

— Что? — спрашивает он.

— Ничего.

Я опускаю глаза вниз на свою тарелку. Она хочет стереть меня в порошок, как стирает ластик, написанное карандашом. Она не может знать, кто я на самом деле, но какой-то инстинкт заставляет ее понять и не доверять, не позволять мне войти в ее семью.

Еда превращается в полную катастрофу. Мать и я почти ничего не едим. Как только Джек кладет нож и вилку, она обращается к нему.

— Мне нужно побольше льда. Ты не мог бы принести из морозилки, Джек?

— Конечно, — Джек встает и направляется на кухню.

— Можешь достать из большой морозильной камерой в сарае? — спрашивает она.

— Может мне стоит и возвращаться очень медленно? — с ухмылкой говорит он.

— Это было бы мило с твоей стороны, — отвечает его мать, но в ее голосе не слышится веселья, больше беспокойства.

Как только дверь закрывается, она говорит:

— Я всегда предпочитала эскизы картинам. Картины более закрытые, законченные вещи, которые скрывают под собой слои лжи. Эскизы это же всего лишь основа, костяк. Они более честные и открытые, в них нет вранья. А вы что предпочитаете?

— Если мы на самом деле говорим об эскизах и картинах, то я предпочитаю картины. Я знаю, что конечный продукт — это серия непредвиденных обстоятельств, и я ценю его, этот великий замысел жизни, позволяющий этим обстоятельствам стать красивым шедевром.

Она хмурится.

— Я хочу иметь внуков. Я хочу, чтобы они видели во мне пожилую женщину, которая носит платки и глупые шляпки и гадает на кофейной гуще. Ты та женщина, которая способна дать мне это?

Я сглатываю.

— Послушайте, Джек и я только недавно познакомились, еще слишком рано, говорить об этом. Это не карты.

— Что тебе нужно тогда от моего сына?

Я чувствую полный дискомфорт.

— Вы спрашиваете так всех женщин, которых он приводил к вам домой?

— Он никогда не приводил ни одну женщину сюда.

У меня отпадает челюсть.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Мне ничего не нужно от вашего сына. У нас есть отношения.

— Лгунья, — очень тихо говорит она.

— Как вы только что назвали меня?

— Ты слышала. Ты опасная женщина, манипулирующая женщина, мисс Харт. И я сидя здесь, хочу сообщить, что никогда не позволю тебе разрушить эту семью или моего сына, если на то пошло. 

18.

Мы прилетаем в аэропорт Лас-Вегаса, я смотрю в окно на искрящийся город, раскинувшийся на мили каким-то волшебным образом в пустыне. За стенами аэропорта жуткая жара, которая ударяет по тебе словно стена жара. Мы быстро идем в сторону сверкающего пурпурного внедорожника, который ожидает нас. Внутри просто потрясающе прохладно.

— Алый? — со смехом спрашиваю я.

— Это причастность к «Hard Rock» — говорит Джек.

Мы прилетели в Лас-Вегас на уик-энд, я никогда не была здесь, и когда об этом сказала Джеку, он ответил: «Ну, считай, что ты не жила, раз не побывала в Strip». (квартал развлечений (особенно в Лос-Анджелесе, Майами, Лас-Вегасе)).