Иден (ЛП)

Я смотрю на шкаф, даже сейчас он кажется мне высоким, чтобы посадить на него ребенка.

— Удивительно, ты чувствовала опасность, но не боялась. Я могла даже уйти из кухни. Я собственно и делала так несколько раз. Но я бы никогда не посадила на него Льюка, потому что никогда не могла до конца доверять ему. Я всегда понимала, что он не знал, что было для него хорошо, а что плохо. Ты должна довериться своим инстинктам. Если тебе кажется, что он хороший человек, я верю тебе. Если твоя интуиция подсказывает, что что-то не так, тогда тебе следует безоговорочно довериться ей.

Я с благодарностью киваю, понимая, что бабуля права. Единственный раз, когда пошло все не так в моей жизни, когда я не последовала своим инстинктам.

— Есть еще кое-что, что меня действительно беспокоит. Я так люблю его, что не могу представить свою жизнь без него, но не знаю, на самом ли деле, он заботиться обо мне или для него это всего лишь простой секс.

Глаза бабушки сверкают.

— Мужчина может найти секс в любом месте.

— Да, но не тот вид секса, который у нас. Мы не можем удержать наши руки вдали друг от друга.

— Интимные отношения — это плоть очищающая путь для сердца и души, — говорит она легко.

— Но что произойдет, если это только похоть и нет любви?

— Подожди здесь, — командует бабуля и выходит в коридор. Я слышу, как она направляется к себе в спальню и открывает шкаф. Она возвращается с маленькой коробочкой, грубо усеянной ракушками. Она ставит ее на стол передо мной, садится напротив и поднимает на меня глаза.

— Давай, открывай, — приглашает она.

Я делаю, что она велит и нахожу внутри полный ассортимент маленьких, никчемных предметов — желтую кнопку, кусочек блестящей фольги, ярко-оранжевую серьгу, винт... я поднимаю на нее глаза.

— Для чего все эти вещи?

— Разве ты не помнишь их?

Я хмурюсь, что-то смутное, похожее… на какой-то сон возникает у меня в памяти. Я беру оранжевую серьгу, такая гладкая и старинная. Смотрю на нее.

— Я помню ее. Знаю, что она моя, но не помню откуда она взялась, и как очутилась в моем прошлом.

Она улыбается.

— Да, эти вещи принадлежат тебе. Тебе было три года, до пяти ты жила с дедушкой и мной в арендованном доме недалеко от заброшенной фабрики. Много ворон кружило там. Они обрушивались на еду, которую ты случайно роняла на землю. Но потом ты начала их кормить, орехами, сухарями, сухим кормом для собак. И они стали приносить тебе дары. Ты кормила всех ворон, они все прилетали к тебе и тем самым показывали свою любовь.

— Я не помню, — расстроенно говорю я.

— Это было слишком давно.

И вдруг у меня в памяти возникает картинка — стая ворон на земле рядом со мной. Они все заняты едой. Я улыбаюсь бабули от воспоминания.

— Я вспомнила их. Зачем ты достала эти вещи мне сегодня?

— Яркие блестящие вещи, даны нам в виде подношения теми, кто нас любит, — она переводит взгляд на мое кольцо, — как это.

— Ты заметила?

— Я старая, но не слепая, — говорит она, и направляется, чтобы достать булочки из пароварки.

Я вздыхаю.

— Да, мы поженились. Но я боюсь, что все это создает еще более огромный беспорядок в наших отношениях.

— Не бери в голову. Давай поедим сначала. Как говорят всегда англичане? Все образуется.

— Ба, почему Льюк, и я тогда жили с тобой?

Бабуля даже не поворачивается ко мне.

— Твоя мать была больна тогда.

— Она не хотела нас, не так ли?

Бабуля моментально резко поднимает голову, и в ее глазах отображается ярость, я никогда не видела ее такой.

— Она хотела вас обоих, но она была больна, Лили. Она была больна, так же, как и Льюк.

Очень много я не знаю о своей семье, но я пытаюсь узнать. Наконец, какой-то кусочек головоломки занимает свое место. Теперь я понимаю, почему Льюк, и я всегда чувствовали себя посторонними. Наша мать просто отказалась от нас, даже когда мы были еще младенцами. Не зря я так боюсь любви. И, пожалуй, это одна их причин, почему Льюк стал употреблять наркотики, что-то внутри нас не хватало.

Когда ба кладет передо мной булочки, я понимаю, что на самом умираю с голоду. Я почти ничего не ела в самолете, и давно не ела нормального обеда, после ужина в «Shanghai Lily».

* * *

Я остаюсь у бабушки на ночь. Дядя Сенг, старый друг, приходит на ужин, и мы едим суп-лапшу с рыбными тефтелями, и Kitato играет в фоновом режиме. Дядя Сенг смешит нас, и бабушка много смеется над его шутками. В это время я облокачиваюсь на спинку кресла, попивая белый чай и чувствую, что мне не хватает Джека рядом со мной. Дядя Сенг рано уходит, а я направляюсь на кухню, мыть посуду. Я говорю бабуле, чтобы она отдыхала, но она приходит ко мне и помогает вытирать.

— Ты должно быть устала. Лучше иди спать, — говорит она, вешая полотенце.

— Да, думаю пойду. Спокойной ночи, ба. Спасибо за сегодняшний день, — говорю я, нагибаясь, чтобы поцеловать ее.

— Ты не будешь рассказывать матери, что я сажала тебя на шкаф, правда ведь? от нас спрашивает она.

Я смеюсь.

— Зачем же ты делала это?

— Потому что ты выглядела там такой милой и величественной.