Идентификация Спрута

– Вот поэтому на кнопку нужно будет нажать чуть раньше, – ответил Гринберг. – Хитрость заключается в том, что у всех якобы автономных аваресковских роботов предусмотрен режим дистанционного управления. Коды доступа к этому режиму, разумеется, засекречены, так что в случае его использования никто ничего не докажет. Ваши друзья из ФИА договорятся со фтальхскими безопасниками и в нужный момент просто скомандуют роботам начать беспорядки. Однако если к тому времени вы уже нажмете на кнопочку – сигнал просто не дойдет до адресата. Предупрежденный вооружен, не правда ли?

– Как у вас все просто получается, – хмыкнул Калашников. – А если они все-таки роботами переоденутся?

Гринберг покачал головой и молча налил себе вторую чашечку кофе. Калашников сообразил, что задал неверный вопрос. Да, ему очень хотелось поболтать с Гринбергом – о ФИА, о типичных сценариях провокаций, о том, в каких случаях в массовых беспорядках может быть обвинен инопланетный гость; но Гринберг явился сюда вовсе не для пустой болтовни. Фактически, он уже сделал все, что требовалось.

– Все верно, Артем Сергеевич, – сказал Гринберг, прочитавший мысли Калашникова как открытую книгу. – С удовольствием бы посидел с вами еще часок, но дела, дела. Вы ведь у Звездной России не единственный боец невидимого фронта!

– Понимаю, – кивнул Калашников. – Но поболтать все равно хочется. Выкроите часок – дадите знать?

– Непременно, – легко пообещал Гринберг. – И очень может быть, что даже до завершения операции.

Он поднялся на ноги, коротко махнул рукой опешившему Калашникову и пропал, оставив после себя быстро погасшее мерцание телепорта. Вот так, сказал себе Калашников. «Может быть, до» – в переводе это означает «не раньше, чем после». Видать, ситуация у нас и в самом деле не сахар. Видать, и в самом деле война на носу.

3.

Калашников допил свой обжигающе горький кофе, причмокнул и понял, что проголодался. Война войной, пришла на ум старая поговорка, а обед по расписанию. Тем более, что пора ощущения анализировать – как она там, нановодка, действует на организм или до сих пор дурака валяет?

Калашников добавил на стол тарелку с кальмарами в кляре, вооружился трехзубой вилкой и откинулся на спинку кресла. Подцепил с тарелки пару колечек, поднес вилку ко рту и замер, осознав первую странность этого необычного утра.

Я выпил две чашки кофе, подумал Калашников. Вместо обычного бокала вина или кружки пива. И вчера вечером я почему-то спокойно читал Калашникова, вместо того чтобы демонстрировать роботам «настоящего зверуса». Неужели действует?

Калашников повертел в руках вилку и положил ее обратно на стол. Кофе вместо коньяка – это хорошо; а чем еще можно похвастаться? Цветы я вчера дарил исключительно в рамках епитимьи, а что с УРТ-1965 философские беседы вел – так это просто так…

Ну да, конечно, оборвал себя Калашников. И давно это ты начал «просто так» вести философские беседы с роботами? Да еще потом в спешке собственные классические книги перечитывать, чтобы в следующий раз свои мысли доходчивее излагать?!

Калашников хлопнул в ладоши и с новыми силами схватился за вилку. Действует! Действует, родимая! И если я правильно помню ту древнюю задумку, то будет действовать все сильнее и сильнее – пока не сделает из меня человека!

Тарелка перед Калашниковым опустела за считанные секунды; появившийся бокал с апельсиновым соком был немедленно выпит, лишняя посуда растворена в воздухе. Из стены, на мгновение обернувшейся стенным шкафом, вылетел серебристо-серый комбинезон и мягко лег на спинку соседнего кресла. Калашников специально придуманным движением вдвинул собственное кресло в пол, снял шорты и обрушил на себя мощные струи контрастного душа. Все-таки хорошо жить в двадцать третьем веке, подумал Калашников минуту спустя, высушенный молекулярным феном и облаченный в официальный комбинезон Звездного Пророка. Сыт, помыт, одет – и даже нос не заложен! Жаль только, Гринберг быстро убежал – ну ничего страшного, больше времени на «желтое небо» останется.

Девятнадцать шестьдесят пять, мысленно позвал Калашников. Двадцать три восемьдесят семь шестьдесят один. Я хотел бы встретиться с вами чуть пораньше!

– То есть прямо сейчас? – спросил УРТ-1965, повиснув в воздухе объемной проекцией.

– То есть прямо сейчас, – кивнул Калашников. – Появилась новая информация, и я хочу дать вам побольше времени на коррекцию планов. Появляйтесь в кабинете, я сейчас.

С северо-восточной стороны панорамного окна занималась заря, а на юго-западе все еще горели крупные звезды. Опережаю график, мысленно отметил Калашников; в половине десятого было бы уже совсем светло. Он присел к своему письменному столу, наполовину заваленному бумагами для создания рабочей обстановки, и вытащил из пола пару кресел. Хотя физически роботам было абсолютно все равно, сидеть, стоять или лежать, Калашников уже успел понять, что им в какой-то степени нравится походить на эрэсов, и вел себя соответствующе. Надо бы и обратную моду создать, пришла ему в голову шальная мысль. Чтобы эрэсы стали подражать роботам. Вот это будет жизнь!