Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

В первом номере «Вопросов истории» за 1949 г. появилась статья (первоначально доклад, сделанный в Ленинграде на заседании Отделения истории и философии АН СССР) И. И. Минца[902], где автор, подобострастно восхваляя значение работ В. И. Ленина и И. В. Сталина для советской историографии, между прочим, написал: «Работами Е. Н. Городецкого, Э. Б. Генкиной, И. М. Разгона, Н. А. Корнатовского, О. А. Шекун и др. положено начало изучению советского периода истории нашей страны»[903]. Эта невинная фраза стала одним из главных пунктов обвинения в адрес И. И. Минца и его «группы».

Любопытно отметить, что статья, прежде чем быть напечатанной, отправлялась на рецензию Е. Н. Городецкому. Он дал в целом положительный отзыв, но указал и на ряд, с его точки зрения, недостатков: «Необходимо устранить повествовательный характер статьи (доклада). Все суждения должны быть подчинены задачам современной исторической науки. Объемы имен следовало бы снять, заменяя их отраслями науки или трудов»[904]. Рекомендация максимально обезличить описание достижений советской исторической науки, как покажут последующие события, окажется очень разумной. Но И. И. Минц не пошел на такой шаг.

25 февраля в Институте истории прошла сессия, на которой В. Т. Круть и Х. Г. Аджемян потребовали искоренить антипатриотические настроения в среде советских историков. Главными носителями этих настроений назывались Н. Л. Рубинштейн, И. И. Минц и «их защитник и покровитель» Е. Н. Городецкий[905]. Их выступления вызвали отрицательную реакцию. По свидетельству С. С. Дмитриева, «Минц во время речи Крутя был вне себя»[906].

На этот раз инициативу в разгроме «космополитов» взял на себя А. Л. Сидоров. С самого начала стало ясно, что главной мишенью новой кампании был намечен И. И. Минц. Очевидно, что все было согласовано с контролирующими органами. Выбор И. И. Минца в качестве главного объекта нападок был несколько неожиданным. «Минц — в роли космополита! Поистине это было удивительно, ибо у партии не было более верного ее члена, чем академик И. И. Минц. Каждый раз, когда звучала труба, призывающая в очередной идеологический поход, академик Минц вспоминал свое боевое прошлое…. подвязывал чресла и шел сражаться с идеологическими врагами партии»[907], — давал ему характеристику А. М. Некрич. Видимо, причины были следующие. Во-первых, проработка такой фигуры, как Минц, являвшийся ведущим историком, должна была наглядно показать, что никому не гарантировано спокойствие. Во-вторых, он был евреем, тем самым прекрасно вписываясь в кампанию. В-третьих, разгром «группы Минца» прекрасно вписывался не только в антикосмополитическую кампанию, но и в кампанию борьбы с «кумовством» и «групповщиной», развернувшуюся в партаппарате.

Для успешного проведения кампании Сидорову нужно было занять ведущие позиции в университетской иерархии. В 1948 г. он стал проректором МГУ, а с начала 1949 г., после смещения Минца, занял должность заведующего кафедры истории СССР. В своей деятельности А. Л. Сидоров опирался на молодых, идеологически проверенных (партийных) соратников, часто бывших фронтовиков: «Многие из учеников А. Л. Сидорова были бывшими фронтовиками. По сравнению со своими “зелеными” товарищами, не прошедшими школы войны, они обладали значительным жизненным опытом и твердо знали, чего хотят. Большинство из них были членами партии. Очень быстро фронтовики заполнили почти все выборные партийные, комсомольские и профсоюзные должности, а также аспирантуру. Они хотели учиться и получать знания, но они считали себя по праву первыми претендентами на освободившиеся вакансии. Вакансий же было немного.»[908]. Разгром «группы Минца» позволял сторонникам А. Л. Сидорова занять лидирующее положение в изучении советской истории, самого престижного направления исторической науки. Антисемитские нотки проходивших проработок прекрасно подходили для этих целей, поскольку сам И. И. Минц был евреем, а среди его учеников много было лиц еврейского происхождения.

В организованной кампании самое активное участие принимали молодые сотрудники факультета, часто только что закончившие аспирантуру или обучавшиеся в ней. Вернувшийся на факультет аккурат к кампании Б. Г. Тартаковский, вспоминал: «Чрезвычайно удивило, огорчило и расстроило то, что активнейшую роль в этой кампании играли мои однокашники… Я и тогда не сомневался, что ими руководили отнюдь не идейные, а чисто карьерные побуждения.»[909].

3 и 8 марта на историческом факультете МГУ прошли отчетно-выборные партийные собрания кафедры истории СССР. Естественно, первую скрипку на них сыграл Сидоров, выступивший с разгромной критикой «группы Минца». В своем докладе он указал на недопустимость проникновения «буржуазного безродного космополитизма» в историческую науку, поскольку «в современной обстановке идеи буржуазного космополитизма в науке. являются идеологическим оружием американского империализма»[910]. При этом, как оказалось, «боевая готовность исторического фронта недостаточна»[911].