Идет охота на волков…

Я уверен как ни разу в жизни,
Это точно,
Что в моем здоровом организме —
Червоточина.

Может, мой никчемный орган — плевра,
Может — многие, —
Но лежу я в отделенье невро —
Патологии.

Выдам то, что держится в секрете,
Но — наверное,
Наше населенье на две трети —
Люди нервные.

Эврика! Нашел — вот признак первый,
Мной замеченный:
Те, кто пьют, — у них сплошные нервы
Вместо печени.

Высох ты и бесподобно жилист,
Словно мумия, —
Знай, что твои нервы обнажились
До безумия.

Если ты ругаешь даже тихих
Или ссоришься —
Знай, что эти люди — тоже психи, —
Ох, напорешься!

1969

«Маринка, слушай, милая Маринка…»

Маринка, слушай, милая Маринка,
Кровиночка моя и половинка, —
Ведь если разорвать, то — рубь за сто —
Вторая будет совершать не то!

Маринка, слушай, милая Маринка,
Прекрасная, как детская картинка!
Ну кто сейчас ответит — что есть то?
Ты, только ты, ты можешь — и никто!

Маринка, слушай, милая Маринка,
Далекая, как в сказке Метерлинка,
Ты — птица моя синяя вдали, —
Вот только жаль — ее в раю нашли!

Маринка, слушай, милая Маринка,
Загадочная, как жилище инка,
Идем со мной! Куда-нибудь, идем, —
Мне все равно куда, но мы найдем!

Поэт — и слово долго не стареет —
Сказал: «Россия, Лета, Лорелея», —
Россия — ты, и Лета, где мечты.
Но Лорелея — нет. Ты — это ты!

1969

«Нет рядом никого, как ни дыши…»

Нет рядом никого, как ни дыши.
Давай с тобой организуем встречу!
Марина, ты письмо мне напиши —
По телефону я тебе отвечу.

Пусть будет так, как года два назад,
Пусть встретимся надолго иль навечно,
Пусть наши встречи только наугад,
Хотя ведь ты работаешь, конечно.

Не видел я любой другой руки,
Которая бы так меня ласкала, —
Вот по таким тоскуют моряки, —
Сейчас моя душа затосковала.

Я песен петь не буду никому —
Пусть, может быть, ты этому не рада, —
Я для тебя могу пойти в тюрьму —
Пусть это будет за тебя награда.

Не верь тому, что будут говорить,
Не верю я тому, что люди рады,
<И> как-нибудь мы будем вместе пить
Любовный вздор и трепетного яда.

<1969>

«Я скольжу по коричневой пленке…»