Идет розыск (журнальный вариант)

— Дура! Замуж не для этого выходят. Мы с твоей матерью…

— Ах, папочка, я уже это тысячу раз слышала. Вы с мамой всю жизнь были образцом добродетели. Знаю. А мне этого не надо. Я свою жизнь устрою по-другому. С моими данными…

Вскоре Рита вышла замуж и через год уехала в Индию.

Вернулась она оттуда оживленная, довольная с уймой тряпок и впечатлений.

А отношения с мужем начали медленно, но неуклонно портиться. И через полгода молодые супруги расстались.

Но к родителям Рита не вернулась: Миша оставил ей кооперативную квартиру. К Рите временно переехала любимая подруга Верна-манекенщица, так ее звали в своем кругу. Впрочем, она и в самом деле работала манекенщицей. И первое время жизнь у них заладилась отлично, куда веселее, чем при Мише.

Впрочем, настало время и Рите подумать о работе. Так посоветовала Верка, когда растаяли деньги, оставленные Мишей, и были проданы кое-какие заграничные шмотки. Поклонников, правда, не убавилось, но не брать же было с них подать.

— А почему нет? — спросила Верка. — Ты думаешь, только у Бальзака содержали любовниц? Найди побогаче кого, посолидней.

— Очень мне нужен какой-нибудь старик.

— Нужен. «Мамы всякие нужны», — рассмеялась Верка. — Один для жизни, другой для веселья. Не будь дурой, Ритка. Стриги купоны со своей красоты.

— Все равно на работу надо поступать, — досадливо поморщилась Рита. — Еще тунеядкой объявят.

Пришлось Рите вспомнить когда-то полученную специальность и устроиться в бухгалтерию небольшого заводика по производству лимонной кислоты, поскольку заводик этот оказался совсем недалеко от ее дома.

Накануне того дня, когда произошла трагедия у заводских ворот и оказались похищенными десять тонн лимонной кислоты, Рита отметила свой день рождения.

А незадолго перед тем она сильно повздорила с отцом: внезапно заболела мать, и отец, позвонив Рите на работу, попросил взять дня три за свой счет и посидеть с матерью. Но Рита не могла, ну никак не могла, если бы знать раньше, а то вдруг так неожиданно.

— Ну, как же раньше? — растерянно спросил отец. — Мы что, болезни заранее планируем, думаешь?

— Но я в эти дни никак не могу. У меня… ревизия на работе, — понизив голос, солгала Рита. — Все нервы на пределе. Попроси тетю Олю.

Это была соседка по лестничной площадке, которую отец попросил бы куда с большей охотой, чем Риту, но та уехала в Ленинград, к сыну.

— Ну, тогда Аллу Захаровну попроси, — раздраженно предложила Рита. — Она на пенсии, время, небось, и без того девать некуда.

Это был давний друг их семьи, но Алла Захаровна сама лежала больная.

— Ну, не знаю! Придумай что-нибудь в конце концов! — разозлилась Рита. — Я не могу, сказала уже!

На Самом деле Рита действительно собиралась взять два-три дня за свой счет, присоединить их к субботе и воскресенью и осуществить давно задуманную поездку всей компанией на машинах в Суздаль, где уже были заказаны номера в новом великолепном мотеле. Кстати, теперь она обрисует главному бухгалтеру эту безвыходную ситуацию с заболевшей матерью, пусть попробует не Дать ей хотя бы двух дней по уходу. А отца надо было умаслить, ему, бедненькому, и правда, трудно.

— Никак не могу, папочка. Мне ужасно стыдно, ужасно, но не могу. — И, снова понизив голос и даже прикрыв ладошкой трубку, добавила: — Сам знаешь, что такое ревизия.

— Ревизия? — угрожающе переспросил отец, уловив какую-то фальшь в голосе дочери. — А если я позвоню к тебе на работу и спрошу про эту ревизию, что тогда?

— Посмей только! — испугавшись, невольно воскликнула Рита…

— Ах ты, дрянь, — с силой произнес отец, — Ничего святого за душой уже не осталось. Черт с тобой, обойдусь. А твоей ноги чтоб в доме у нас не было, поняла? — И с треском повесил трубку.

Рита еще целый час после этого страдала и мучилась угрызениями совести. А потом отправилась к главному бухгалтеру, там разрыдалась, — с ней — и в самом деле чуть истерика не случилась, и главный бухгалтер, конечно, не посмел ей отказать.

Поездка получилась на славу. Суздаль оказался прелестным городком. Ресторан со старинной русской кухней всех привел в восхищение, особенно после того, как Валерий о чем-то пошептался с официантом.

И еще с Валерием приехал егознакомый. Сева. Это был спортивного вида человек лет тридцати, с красивыми седоватыми висками, черными живыми глазами, веселый и остроумный. Он захватил с собой гитару и с таким чувством пел песни Окуджавы и Высоцкого, что все женщины почти влюбились в него, а для мужчин он стал сразу закадычным другом.

Однако ухаживал Сева исключительно за Ритой. В этом, естественно, ничего бы не было для нее удивительного, если бы не его манера ухаживать. Когда они ненадолго оставались наедине, Сева не пел, не развлекал Риту анекдотами и смешными историями, он как бы превращался совсем в другого человека, больше слушал и расспрашивал Риту. Он словно вовсе не стремился «закрутить любовь», добиться взаимности и немедленного сближения, как другие. Ему, кажется, было приятно само: ее общество, интересны ее рассуждения, взгляды, оценки, ее отношение к людям, ее дела и проблемы.