Иди через темный лес. Вслед за змеями

Бормоча и завывая, Яга ловко поймала одного из пауков, кинула туда же, к истертым травам, и начала с ожесточением месить. Казалось, что капли слизи и яда летят во все стороны.

Наконец она вытащила из-за пазухи куклу из моих волос, повертела перед носом, принюхалась, затем плюнула на нее и швырнула в ступку. Из нее тут же повалил густой дым, собравшись сначала в жуткую тварь из подземного капища, а затем в мужчину в капюшоне – охотника, меня спасшего.

Глазные яблоки в серьгах закрутились как сумасшедшие, серьги даже раскачиваться начали, позвякивать немелодично, но Яга только головой покачала и развеяла дымное видение.

– Что ж, – медленно и, как мне показалось, печально проговорила она. – Я помогу тебе. В мир живых пройти легко – обратно по твоим следам, до самого конца тропы, через лес, через луг, через кладбище и мертвую деревню. Но ты же не в мир живых путь ищешь, а? – хитро усмехнулась Яга.

– Я ищу сестру.

– Смерть ты ищешь! Но дело это твое, в расставленные силки идти по доброй воле.

Я напряглась:

– О чем ты, бабушка?

Но Яга не ответила, снова закрутившись по избушке, собирая травы да ведьминские безделушки. Подойдя ко мне, она снова жадно принюхалась со смесью алчности и отвращения.

– Русский дух, живой дух! Если хочешь дальше идти, то в баньку ступай.

– Зачем? – насторожилась я. Действия старухи пугали все больше и больше, мне чудилось, что она вовлекает меня в какое-то колдовство.

– Что за дурья голова, – сварливо всплеснула руками Яга, – верные слова знает, а правила нет. Раз уж смогла войти, девица, то не артачься, соблюдай законы. Не в гости, чай, пришла, а в мертвое царство!

Я с трудом сглотнула и разом охрипшим голосом спросила:

– Что нужно делать?

Старуха противно и скрипуче захихикала, потирая ладони.

– Знамо что, детонька: в баньке попариться, хлеба да воды отведать да и спать лечь. Иваны, хоть и дураки, просят, как о великой чести, а тебе я сама предлагаю.

– А что будет, если я откажусь? Не смогу пройти дальше? – с напускным равнодушием поинтересовалась я.

– Сможешь, – утешительно похлопала меня по щеке ведьма, не удержалась и ущипнула, словно пробуя булочку на мягкость, – только не далеко. Да и не на ногах.

И она кивнула в самый темный угол избы, под паутину. Прищурившись, я различила там очертания зверя, почти неподвижно свернувшегося на лавке. Словно почуяв, что речь зашла о нем, огромный пес едва приоткрыл мутные глаза, зевнул, демонстрируя желтоватые и слишком крупные для собаки клыки, и снова погрузился в сон.

После этого всякое желание спорить исчезло. Я, покорно следуя указаниям ведьмы, вышла из избы и, закрыв глаза, зашла обратно. В лицо сразу пахнуло влажным жаром, кисловатым запахом болотной воды и тины. От горячей воды в бадьях поднимался пар, да только сама вода имела явственный зеленоватый оттенок и вовсю цвела. Листья банного веника покрывал такой слой плесени, что уже невозможно было определить, дубовый он или березовый.

К горлу подкатила тошнота. Мыться этим не хотелось до боли в зубах, но ослушаться Ягу мне не хватало смелости. Пугала меня не сама ведьма, а ее слова, что без этих ритуалов Марью я не найду. Да и повторить судьбу незнакомца и превратиться в зверя мне не хотелось.

Быстро раздевшись, я зажмурилась и поплескала на себя гнилой водой, сдерживая отвращение, – казалось, по коже растекается густая слизь. Кое-как вымывшись, я поспешила вытереться куском холста, найденным в предбаннике. Он не выглядел чистым – старый, запыленный, но после болотной воды я казалась себе такой грязной, что даже не обратила на это внимания.

Одевшись, я подозрительно принюхалась. Меня неотступно преследовал гниловатый запах болота, и были все основания подозревать, что разит им как раз от меня.

В избу я вернулась, постоянно почесываясь, хоть и понимала, что ползущие по телу мокрицы и многоножки мне только мерещатся.

Ох, зря я их вспомнила!

Яга уже ждала меня за столом. Довольно хихикая и постоянно потирая руки, она усадила меня на лавку перед блюдом со склизкой, похожей на гной кашей и заплесневелым хлебом, по которому ползали мелкие многоногие насекомые. Я скривилась от отвращения, едва сдерживая дурноту.

– Кушай-кушай, де́вица, – приговаривала Баба-яга, наливая в кружку затхлой воды, – живой дух с себя смыла, вытравить осталось.

Я уныло ковырялась ложкой в мерзком вареве. Сказки никогда не описывали трапезу Ивана-царевича у Яги, и теперь я понимала почему.

Зверь Яги неловко выбрался из темного угла и, неуклюже задирая ноги, вспрыгнул на лавку рядом со мной и устроил лобастую голову у меня на коленях. Я прищурилась и поняла, что это не пес, как я решила изначально, а волк, жилистый и худой. Я неуверенно погладила его между ушей, и он благодарно лизнул мою руку, словно подбадривая.

Я с трудом проглотила одну ложку гадкой каши и поскорее зажевала хлебом, смахнув с него насекомых. К моему удивлению, меня не вывернуло сразу же в тарелку, и дальше я ела уже спокойнее, хоть и старалась вдыхать исключительно ртом, чтобы не ощущать гадкий запах еды.