Иди через темный лес. Вслед за змеями

Он взглянул на нее так, что Марья шагнула назад и поежилась. Ей казалось, что взглядом с нее содрали кожу и обнажили самое нутро. Она скрестила руки, чтоб хоть как-то закрыться от него, а потом на лице старика мелькнула жалость. Он потянулся к ней, но Марья уклонилась, только спросила чуть агрессивнее, чем хотела:

– Ну так что? Доверите мне?

Старик хотел остановить ее, но не успел: хозяйка уже протянула ей Андара – пустую, тронутую черной гнилью оболочку. Марье не хватило бы сил поднять его на руки, и она забросила руку на плечо, обхватила его поперек груди.

Шагнула к воде.

– Только не смотри в воду, – запоздало выдохнул старик ей в спину. Марья замерла на миг и кивнула.

Зеркальная гладь раскололась, пошла волнами – не кругами расходилась вода вокруг ее ног, а странными, изломанными линиями, словно трещины бежали по льду. Первые несколько шагов дались тяжело, она едва шла, сгибаясь все ниже и ниже, а потом отмель кончилась, и Марья провалилась в воду по колено.

Она смотрела вверх, на Андара, но только не под ноги, хотя что-то внутри и подмывало взглянуть на свое отражение. Ведь если то, что хозяйка рассказала об озере, правда, то это все, что Марья заслужила.

Идти стало легче – вода сама держала тело, выталкивала его на поверхность, словно насквозь была солона, солонее слез. Она норовила вырвать Андара из рук Марьи и унести, словно дремотное подземное озеро прятало под гладью мощное неумолимое течение, течение, которое чувствовали только мертвые.

Когда вода стала по пояс, Марья уже не могла удерживать тело, руки совсем ослабли и мелко дрожали от тянущей боли в мышцах. Да и какая разница, продержит она его в последних объятиях на минуту или две дольше или нет? Легче от этого не станет, и ничего не исправит.

Зажмурившись, она уложила тело, позволила воде баюкать его на темном течении. Марья склонилась над ним, поцеловала в лоб, и только после этого отпустила. Она распахнула глаза, думая, что успеет закрыть их, когда вода унесет Андара в мир мертвых.

Несколько секунд черная гладь держала тело, позволяя ей запомнить этот момент, а затем он камнем канул ко дну.

А когда круги на черной глади улеглись, Марья увидела свое лицо.

Она все-таки посмотрела в воду. Она все-таки увидела отражение.

– Марья!

Ее звали с берега, но все звуки отдалились и смазались, осталось только отражение в темной воде, и Марья не могла отвести от него глаз, жадно искала различие с тем, что привычно видит в зеркале. Растрепанные темные волосы, бледная, не очень здоровая кожа, круги под глазами, потрескавшиеся губы. С замиранием сердца она вглядывалась и вглядывалась в глаза отражению, как в бездну, и оно смотрело в ответ. Марья искала хоть след, хоть намек на монстра, который даже сейчас ворочался в груди, отравляя душу и мысли злобой и ядом.

Но видела только себя.

И медленно, медленно осознавала, что в этом и была самая неприглядная истина. Не было никакого монстра, была только Марья.

Всегда была только Марья.

А затем в отражении начало проступать что-то еще.

– Марья!

Неохотно, будто просыпаясь, она обернулась – обернулось ее отражение, и побледнел и застыл старик, и отшатнулась хозяйка. Марья знала, что они увидели. Лес смотрел из ее тела, тысячей глаз открылся на коже, мерцал на волосах белесой пыльцой с крыльев мохнатых мотыльков. Лес смотрел из глубины воды, из ее отражения, корнями обвивал сердце, цветком раскрылся в горле, опутал руки колючими лозами.

Старик тяжело сглотнул и медленно произнес, словно бешеного зверя на убой подзывал:

– Марья, иди сюда.

Он не ждал, что она подчинится, – Марья знала, что он держал ее за капризного глупого ребенка, не более, но она шагнула к берегу, и черное озеро расступилось перед ней, выталкивая, словно и ему противно было на нее смотреть. Когда она шагнула на берег, жуткое видение леса, проступающего сквозь кожу, наконец исчезло, но Марья все еще тряслась всем телом. Она знала, что семена Навьего царства никуда из нее не делись.

Она остановилась в паре шагов от старика, спросила тихо:

– Теперь ты меня убьешь?

Она почти надеялась, что он просто кивнет и вырежет ей сердце. Или вспорет горло. Или отрубит голову. Как правильно убивать тех, кто приносит одни только беды?

– Ты же знаешь – договор твоей сестры не позволит.

Марья опустила руки, долго смотрела на них, сжимала и разжимала пальцы.

– Все из-за меня, – тихо, себе под нос произнесла она, – все-таки все из-за меня.

Когда Марья подняла глаза, в них темным пламенем горела решимость.

– Ты можешь с этим что-то сделать?

Старик коснулся ее лица, стер пару невольных слезинок. Нет, Марья плакала не по себе – по Андару, по Ане, по самому старику, которому было и страшно, и тошно, – но только не по себе.

Старик сжал ее плечо, улыбнулся:

– Мы попробуем.

18 Kаменное кружево

Теперь куда бы он ни взглянул – всюду лес, гнилые его следы – мох, разросшийся на выступе скалы, черная вода в лунках-углублениях, белесые нити корней, проступающие рядом со слюдяными прожилками. Даже в покоях хозяйки стоял густой запах прелой листвы и близкого болота.