Иди через темный лес. Вслед за змеями

– Жизнью, – тихо подсказала водяница, уже даже не пытавшаяся скрыть, что плачет. – Разумом. Душой. Стать частью водоворота, чтобы пропустить сквозь него тех, кто тебе дорог. Но это действительно верный шанс.

– Верный шанс на смерть! – возмущенно перебила ее я. – Я не позволю кому-то жертвовать своей жизнью ради меня.

– В водовороте погибнет один, в черных водах – все, – попытался убедить меня охотник, но я даже не пожелала к нему прислушаться.

– Во-первых, я никого не зову за собой. – Я с вызовом вскинула подбородок. – Вы вольны сами выбирать свою судьбу, а мне и так помирать! Это ведь только мне важно попасть к золотой царице в считаные дни!

– Ты просто не понимаешь! – в отчаянии схватился охотник за голову, словно мир у него под ногами рушился, а он ничего с этим поделать не мог.

– А во‐вторых, – я перебила его, повысив голос, – я просто не хочу, чтобы ради меня чем-то жертвовали. Тем более жизнью и прочим по списку.

Охотник тяжело поднялся из-за стола, опираясь на руки, навис надо мной, глядя сверху вниз.

– Ты хоть знаешь, куда лезть собралась? – Я поежилась под тяжелым взглядом белых глаз. – Черные воды – это не подводный мир, не часть леса и Навьего царства. Это уже подземный мир, дура!

Я нехорошо прищурилась. Сейчас я решила не обращать внимания на оскорбление, но позже, когда я не буду зависеть от охотника, я ему это обязательно припомню!

– В чем разница? Или подземный мир уже не царство смерти?

– Догадалась? Молодец. – В улыбке охотника не было ничего доброго. – Это в лесу водятся твари и навьи, нечисть и нежить, люди и ведьмы. А в подземном мире ничего нет, кроме древних богов. Кощей – Кощный бог, Морана – тебе, девочка, говорят о чем-то эти имена? И ведь это только те, о ком помнят! Поверьте, я не хочу на своей шкуре узнавать, кто еще может спать в подземном мире.

Повисла тяжелая тишина. В пылу спора мы не заметили, что хозяйка покинула зал, предоставив нам возможность препираться в свое удовольствие. Десяток секунд я молча смотрела на охотника, перекатывая слова во рту, выстраивая и подбирая правильные, хоть и понимала, что все напрасно. Даже если он был живым человеком, лес давно изменил его, съел и перемолол, вылепив из остатков чудовище. Теперь охотник не видит проблемы в том, чтобы пожертвовать чужой жизнью ради своих целей. Вот только своих ли? Какое ему дело, выживу я или нет, отыщу сестру или нет?

– Это только мое дело, – решительно произнесла я, глядя в глаза охотнику. – Я никого не зову с собой и не прошу мне помогать!

– Подумай хотя бы о сестре, ты же ее ищешь! Неужели возможность спасти ее не стоит чужой жизни?!

Я вспомнила сестру. Замкнутого, вечно недовольного подростка, со злым взглядом и грубой речью. Вспомнила наши вечные споры, ее стремление делать все назло. Вспомнила, как она глухо плакала в подушку, когда думала, что я не слышу.

Отдала бы я свою жизнь за шанс ее спасти? Конечно! Но разве я вправе просить кого-то пожертвовать собой?

– Чужой – нет, – твердо произнесла я, поднимаясь и показывая, что разговор окончен. – У меня мало времени. Если не идешь со мной, то хотя бы не отнимай его.

Охотник скрипнул зубами и молча вышел из зала, разве что дверью не хлопнул. Я выдохнула и устало опустила плечи – было ощущение, что я только что выдержала серьезную битву, а победа не принесла мне ни пользы, ни удовлетворения. Не было сил даже обратно на лавку сесть – я так и стояла, повесив руки и бездумно глядя в пол.

Волк встал рядом, развернул к себе и заставил посмотреть в глаза.

– Я все равно пойду с тобой. Я обещал.

Я благодарно улыбнулась, не зная, какие подобрать слова – их попросту не существовало ни в одном языке.

– Тогда не будем терять времени.

16 Где живые не ходят

Водяница подвинула мне плошку с толстыми темно-зелеными водорослями, похожими на лоснящихся червей. Пахло от них йодом и лимоном. Заметив мое брезгливое выражение лица, хозяйка поспешила меня успокоить:

– Не бойся, девица-соколица, ешь спокойно. В темных омутах их выращивают, и другой пищи на дне нет. Они и еду, и воду нам заменяют.

Я с сомнением потыкала пальцем в скользкую водоросль. Тянуть в рот ее не хотелось.

– И не надоедает постоянно одно и то же есть? Тем более так похожее на червяка?

– Надоедает, – со вздохом согласилась водяница. – Говорила я: тоска тут смертная, ничего не меняется, ничего нового не происходит. Вот ряды утопленников пополнятся – уже праздник, хоть лицо новое среди опостылевших, истории свежие да байки забавные. Гости-то редко бывают и не задерживаются, а задержатся – пуще слуг опротивеют.

Опечалившись, она подперла рукой подбородок и задумчиво подцепила ноготками одну из водорослей. Я завороженно следила, как хозяйка легко и изящно всасывает длинную толстую травинку, словно макаронину.