Иди через темный лес. Вслед за змеями

Волк тяжело поднялся с пола, растер шею и уставился на нее тяжелым звериным взглядом.

– Ты знала? Знала и не предупредила? И ничего не сделала?

Она только устало вздохнула.

– Нет. Такое предсказать невозможно. Лес полон духов, голодных до живого тепла. И пустое тело для них – и одежка, и угощение. Мое царство надежно защищено от них, ни один не проникнет сквозь границу… Но вы не пересекали ее, пришли водяными путями, и мое чародейство не смогло уничтожить того, кто следовал за вами след в след. – Василиса поморщилась и взмахом руки усыпила визжащую тварь. Тело обмякло, черты лица разгладились, перестав напоминать маску демона. – Теперь придется изгонять дух из ее тела до полнолуния, иначе душа Соколицы не сможет вернуться и погибнет.

Царица обращалась к волку, но смотрела на меня – не на тело, нет, на мой дух. И я чувствовала ее сияющий взгляд, способный согреть, словно солнце. Или испепелить.

– Но изгонять его придется тебе. Я могу только убить духа – но вместе с телом.

– Но я не могу, – хрипло выдохнул волк, сжимая кулаки.

– Не можешь? Я вижу ясно: ты способен говорить с духами, ты… как это называет твой народ… шаман. Духи слушают тебя и танцуют под твой бубен.

– Я не шаман! – вызверился волк, сжимаясь, словно в ожидании удара. – И бубна у меня нет!

– Разве? – усмехнулась Василиса, прикладывая ладонь к груди волка. – Ты можешь думать что угодно, но я вижу, что древнее таинство уже прорастает в тебе и скоро вырвется на волю.

– Я. Не. Шаман. – Волк упрямо мотнул головой, отшатываясь от царицы.

– Значит, придется стать, если хочешь спасти Соколицу. Духи – не по моей части, – отрезала она, выходя из разгромленных покоев. Крикнула уже слугам: – Мамки-няньки, приберитесь здесь! Да, и отнесите тело в гостевые покои!

Бледные безмолвные служанки поспешили исполнить волю золотой царицы, засуетились, сгребая осколки в кучу. Волк беспомощно смотрел, как худая девочка-тростиночка с волосами, прикрытыми длинным платком, взваливает мое тело на плечи и уносит в темноту коридора.

Царица ушла, потухло ее золотое пламя, ослепляющее, но не обжигающее. После него темнота навалилась плотным покрывалом, очертания вещей смазались, только лунные блики скользили по пузатым бокам уцелевших бутылей. Волк бессильно вздохнул и еле поплелся за служанкой, унесшей мое тело. Он шел тяжело, постоянно покашливая и опираясь о стену: ему бой с тварью дался не так легко, как показалось мне со стороны. Я парила рядом с ним, желая сберечь и поддержать, поделиться силами. От моего сочувствия даже воздух потрескивал.

Наша горница была обставлена гораздо беднее царских покоев, но и духу громить тут нечего. На одной из кроватей лежало мое тело, бережно связанное по рукам и ногам.

– Прости, – тихо прошептал волк, устраиваясь в изножье кровати. – Я не смогу помочь. Не смогу. Я не шаман, я не справлюсь.

– Справишься, – шепнула я, даже не надеясь, что он услышит, но волк дернулся, завертел головой по сторонам, словно пытаясь определить, откуда исходил звук.

– Сестрица? – с надеждой шепнул он, сжимая трясущиеся кулаки. – Ты здесь, сестрица?

– Да. – На этот раз я старалась говорить громче, и волк просиял, повернувшись ко мне.

– Я даже вижу тебя… но как?

Выражать эмоции, толком не имея ни голоса, ни мимики, сложно, но я справилась.

– Не знаю, но это не важно. – Я постаралась донести до волка свою веру в него. – Ты уже призывал духов, вспомни! Когда птицы растерзали серебряную княгиню, разве не на твой зов пришли духи?

– Разве не на мой зов, – медленно и горько выдохнул волк, едва сдерживая слезы, – духи не пришли на болото?

– Хуже уже не будет.

– Я все равно не справлюсь. Лучше искать другой путь. Утром я уговорю царицу.

Я обернулась к своему телу. Сейчас, когда злобный дух внутри усыплен, мое тело выглядело… милым. Милым и беззащитным, безвольно раскинувшимся на кровати. Сквозь прореху в рубахе просвечивала белая кожа – мертвая вода заживила рану, оставленную деревянным стилетом.

– Может, все же попробуешь?

Волк только упрямо головой покачал, отводя взгляд:

– Я не справлюсь.

Я ощутила его страх, как свой собственный. Страх подвести и страх оказаться самым обычным человеком, утратившим благоволение духов. Страх потерять друга из-за своей нерешительности. Страх потерять себя, помогая другу.

– Это только твой выбор.

Мне было сложно это сказать – я как наяву видела смертный приговор, который себе подписываю. Но давить на волка было бесполезно: если он и рискнет обратиться к своему дару, то должен будет это сделать по собственной воле.

Утром я следовала за ним, желая наблюдать за объяснением с Василисой. Чем черт не шутит, может, я и сама с ней поговорить смогу? Но царицу мы так и не нашли. Служанки только вежливо кивали, заученно твердили, что царица занята, и спешили испариться в лабиринте коридоров. Последней каплей стала девушка в саду, завернувшая за высокий куст и сквозь землю провалившаяся. Мы сразу же рванули за ней, причем я – напрямик сквозь густые колючки, но разочарованно остановились. В тупике у частокола только березка тоненькими веточками покачивала.