Иди через темный лес

Привычная тишина была нарушена чужими голосами, резкими и грубыми. Подходить к ним не хотелось – меня не оставляло ощущение, что мы лезем в пасть зверю. Я не знала, что хуже – снова остаться одним в лесу, не зная, куда идти, или встретиться с этими разбойниками.

Я поудобнее перехватила посох, чтобы в крайнем случае им отбиваться, и покорно пошла за волком, надеясь, что он знает, что делает.

У другого конца пепелища, где еще горели дома, мы увидели толпу вооруженных людей. Выглядели они как сказочные витязи – в длинных кольчугах, перехваченных чеканными поясами, в островерхих шлемах, плотных перчатках. Вот только не казались благородными героями и защитниками. Все воины стояли с обнаженным оружием, у кого-то в руках блестели мечи, у кого-то – палицы, чуть в стороне стояли лучники. Луки их были опущены, но на тетивах лежали стрелы, готовые в любой момент сорваться в убийственный полет.

Стоило нам приблизиться, как несколько лучников прицелились в меня – волка они почему-то не посчитали угрозой. Я остановилась, демонстрируя свои добрые намерения.

– Здравы будьте, – отчетливо произнесла я, и витязи замолчали. Стало достаточно тихо, чтобы можно было услышать приглушенное хныканье ребенка – как раз из середины толпы.

– И тебе не хворать. Чего здесь ищешь? – грубо ответил мне один из дружинников, вооруженный огромной шипованной булавой, демонстративно смерив меня взглядом с головы до ног.

– Заблудилась. Людей искала, дорогу спросить, – как можно спокойнее ответила я, стараясь не выдать свой страх.

– Ну, поздравляю, – усмехнулся он, показав крупные желтоватые зубы, – нашла.

Витязи расступились, и я увидела сбившихся в кучу селян. Я быстро окинула их взглядом, прикусила губу, чтобы сдержать страх, не дать ему отразиться в глазах, предательской печатью проступить на лице. Перемазанные в гари женщины с маленькими детьми на руках, понурившиеся мужчины, избитые, со связанными за спиной руками. Я прищурилась, разглядывая их, но не заметила ничего, что их отличало бы от обычных, живых людей. И все же пока остереглась их жалеть, хорошо помня слова Яги: все здесь мертвы, все здесь обман.

– Ну, иди к ним, девка, раз сама пришла, – грубо приказал все тот же воин, играючи помахивая палицей. – Или тебя за космы к ним кинуть?

Я покосилась на лучников и, опустив посох, покорно пошла к пленникам, не опуская головы. Если б не стрелки, я бы рискнула и бросилась обратно в лес, но стрела летит явно быстрее, чем я бегу, да и на дороге по пепелищу не особо попетляешь. Волк замешкался, зарычал, но через пару мгновений крупными прыжками меня догнал.

– Эй, девка, твой зверь?

Теперь грубость витязя звучала наигранно, словно ею он пытался спрятать замешательство или страх.

– Мой, – спокойно кивнула я, проходя мимо него.

Дружинники переглянулись, но промолчали. Повинуясь едва заметному знаку воеводы, того самого, с огромной палицей, стрелки опустили луки и отвели глаза. Отношение ко мне резко изменилось – словно я из случайной пленницы превратилась в такую же случайную почетную и опасную гостью или заложницу. Меня оставили среди пленников, но не подгоняли тычками, уже не грубили и вообще старались по большей части игнорировать. Волк брел рядом со мной, почти жался к ногам и иногда недовольно порыкивал на витязей, если они подходили слишком близко.

Сами пленники на меня косились с почти суеверным ужасом. Будь у них возможность – разбежались бы прочь, как от зачумленной, как от опасной твари без поводка и намордника, но витязи пинками сгоняли их в тесную толпу, вынуждая практически прижиматься ко мне.

Интересно, кто эти воины и почему они взяли в плен простых крестьян? На монголов-работорговцев они не походили, да и вряд ли есть в Нави Ордынское иго. Почти все витязи были светловолосые и светлоглазые, типичной славянской внешности. Хотя, может, это удельные князьки воюют?

У кромки леса были привязаны кони дружины, темные, крупные и в то же время изящные. В них не было хрупкости и легкости арабских скакунов, но и на мохнатых тяжеловозов, которых всегда рисовали вместе с Ильей Муромцем, они не походили. Учуяв волка, лошади встали на дыбы, начали громко и нервно ржать и бить копытами. Дружинники насилу их успокоили – я даже немного позлорадствовала с каменным выражением лица.

Здесь мне, наконец, удалось их пересчитать: витязей было всего четырнадцать, две седмицы, пленников же оказалось почти вдвое больше. Но много ли воинов нужно, чтоб с женщинами и детьми сражаться?

Дорога расширялась достаточно, чтобы могли проехать трое в ряд. Меньшая часть воинов ехала впереди, не убирая оружия, словно ожидала нападения, остальные понукали пленников, гнали, словно скот. Но никто не следил, чтоб селяне не бросились прочь с тропы под сень деревьев: хочешь – шагни в сторону да растворись в лесу, подлесок густой, ни одна стрела не найдет. Но люди и не пытались спастись, да и сами дружинники старались держаться ближе к центру дороги, подальше от обочины.

Даже местные твари боялись своей земли.