Иди и не греши

Конечно, заснуть мне удалось только очень поздно, и когда будильник зазвонил в шесть утра, я поднялся с больной от недосыпания головой. Милицейская машина уже ждала меня внизу, и мы стрелой помчались к Марине, тоже обо всем уже предупрежденной. У них также царило волнение, Марина с утра курила, а бабушка ходила кругами вокруг стола, на котором лежал чемоданчик.

— Только не вздумайте его хватать прямо в троллейбусе, — говорила Марина милиционерам. — Мне нужен прежде всего мой мальчик…

— О, мы в этом не сомневаемся, — сказал Кремнев с усмешкой. — Не волнуйтесь, Марина, все будет сделано чисто.

— Для начала давайте убедимся, что деньги на месте, — предложил я. — А то потом выяснится, что там не хватает пары тысяч, и все будут думать, что это я взял свои комиссионные.

Я как в воду глядел. Когда открыли чемоданчик, то после первого восторга перед ровно уложенными пачками долларов мы обнаружили, что бумажки там вовсе не сотенные. Это были десятки, и денег в чемодане было не пятьсот, а только пятьдесят тысяч.

— Как!.. — вскричала Марина. — Эта сука хотела нас кинуть?.. Он не понимает, что от суммы зависит жизнь мальчика, да?..

Майор Кремнев был в полной растерянности, Света принялась звонить в гостиницу, где остановился Малински, а Марина заплакала, закрыв лицо руками. Мать принялась утешать ее, но она сама не все понимала и потому встревоженно на всех посматривала в надежде, что кто-нибудь объяснит, что происходит.

Света произнесла несколько фраз на немецком языке, потом сорвалась и стала кричать, едва не плача. Это «едва» перешло в настоящий плач, как только она бросила трубку.

— Что он говорит? — допытывался Кремнев.

— Говорит… что русским бандитам хватит и пятидесяти… Что он не мог найти в банке такую сумму сразу… Что не верит в то, что Мишу похитили… В общем, сволочь он!..

Я сел на стул и посмотрел на часы.

— Да, — сказал я. — За оставшиеся двадцать минут найти четыреста пятьдесят тысяч не представляется возможным. Это, что называется, крутой облом.

— Я его убью, — вдруг заявила Марина решительно. — Да, я его прирежу!.. Если что-нибудь случится с Мишей, он жить не будет!..

— Маша, не говорил глупости, — проговорила мать.

— Ладно, — поднялся я. — У нас нет выбора. Передадим пока эту сумму и, когда эта сволочь снова позвонит, объясним ситуацию. Одно из двух, или он ограничится этой суммой, или подождет прибавки. Если мы сейчас не пойдем на эту встречу, то он может психануть.

— Да, конечно, — согласился майор Кремнев.

— Сами понимаете, майор, — предупредил я, — никаких решительных акций на этом этапе быть не должно.

— Само собой, — сказал он.

Я закрыл чемодан.

— А теперь отвезите меня на остановку «Завод имени Куйбышева», — попросил я. — Мне пора.

Марина была в таком состоянии, что даже не поднялась проводить меня. Зато Света прошла с нами до дверей, взяла меня за руку и сказала:

— Павел Николаевич!.. Все будет хорошо.

— Да, я надеюсь, — сказал я.

Для ключевой сцены погода выдалась не самая лучшая. Было слякотное зимнее утро, когда солнце еще не поднялось, но небо уже начинало сереть, и ветер пронизывал насквозь. Я стоял на остановке в толпе людей, спешащих на работу, и многие косились с интересом на меня и мой кейс. Один даже спросил:

— Что-нибудь снимаете, Павел Николаевич?

— Конечно, — сказал я. — Скрытой камерой.

И подумал, что я, возможно, не так уж и неправ.

Этот тип должен был находиться здесь же, на остановке, и я совершил ход несколько авантюрный: я пропустил подошедший троллейбус. Толпа желающих втиснулась в салон, а вместе со мной от этой битвы отказались сразу несколько человек. Я с ужасом подумал, что я таким образом засветил не только нашего клиента, но и тех милиционеров, что должны были бы меня охранять. Поэтому в следующий троллейбус я полез с упорством штрафника.

Толчея была такая, что даже заплатить за билет не представлялось возможности. Кондукторша что-то возмущенно кричала из другого конца троллейбуса, но перед ней стояла молчаливая стена невыспавшихся людей, и ее голос тонул в их предгрозовом безмолвии. Мы уже проехали две остановки, и никто не тянулся к моему кейсу, как вдруг я услышал у своего уха шепот:

— Выходи, падла!..

Я не стал поворачиваться и интересоваться, кто это меня так назвал, а просто двинулся к выходу. Нельзя сказать, что уже совсем рассвело, но серости вокруг стало определенно больше. Я неторопливо направился по тротуару, и вдруг кто-то рванул у меня из рук мой кейс. Тут уж я обернулся, и заметил, как некий субъект в куртке и вязаной шапочке метнулся к обочине, куда подъехала серая «Волга», и запрыгнул в распахнувшуюся дверцу чуть не на лету. Я не удержался и помахал рукой удалявшимся бандитам.

Никто рядом не дернулся, не кинулся к телефону, чтобы доложить о происходящем, но я был уверен, что милиция не дремлет. Мне даже стало интересно, чем все это кончится.

20

Я постоял на улице, не зная, чего ждать дальше, и, поняв, что я из игры уже выпал, направился на ближайшую остановку, чтоб ехать на работу. Так вышло, что я появился на студии почти одновременно с уборщицами.