Иди на Голгофу

Забрел унылый Нытик. Именно забрел, так как он, в отличие от Энтузиаста, не бегает, а бродит в пространстве. Увидел на столе последний сандвич из принесенных Циником. И сожрал его. Ноющим тоном сообщил, что в каком-то журнале опубликовали статью известного западного писателя, в коей тот хвастается, что в течение своей жизни он совокуплялся с десятью тысячами женщин. Об этом сейчас говорят все обитатели Пансиона. Я сначала решил, что писатель врет. Но, вспомнив, что писатель учит западных людей нравственности, а значит, врать никак не может, я впал в еще большее уныние, чем Нытик. В наших советских условиях, сказал Нытик, надо прожить не меньше пятисот лет, чтобы добиться таких результатов. Нет, что ни говори, а цивилизация есть цивилизация! В нашем районе все мужики, вместе взятые, за всю советскую историю не имели столько баб. Харч не тот. Десять тысяч!! А тут одну завалящую бабенку добыть никак не удается! Нет, давно пора тут порядок навести! Кстати, найдите мне бабу, вы же по-ихнему калякать умеете!

Я считался в Москве крупным бабником. Многие мои коллеги усмотрели главную причину моей эмиграции в желании «западных шлюх попробовать». Узнав о скромном сексуальном опыте западного писателя-моралиста, я осознал свое полное сексуальное ничтожество и переключился на социальные темы. Тут-то мы любому западному писаке сто очков вперед дадим!

Нытику я посоветовал высчитать, сколько совокуплений приходится в среднем на душу населения в Советском Союзе и со сколькими бабами в среднем вступает в половые отношения советский мужчина. И сравнить это с соответствующими показателями на Западе. Лучшей агитации против коммунизма не придумаешь.

Эмигрантское чудо

Я почти здоров. Пора начать разговор по существу. А самое существенное для нас определяется одним словом — эмиграция. Для западных людей это слово звучит заурядно. Для нас же, людей советских, оно звучит как набатный колокол, как рев урагана, как раскаты грома, как пушечный выстрел. Мы еще сами до конца не осознали и не прочувствовали причин, сущности и последствий этого исторического урагана. Беспрецедентного урагана, ибо это явление лишь внешне похоже на эмиграцию и носит имя эмиграции, являясь, по существу, чем-то другим.

Возьмите словарь, откройте на букву «Э», найдите слово «эмиграция». Читайте: эмиграция — это вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну по политическим, экономическим или иным причинам. Давая такое определение, авторы словарей полагают, что они исчерпали все возможные случаи эмиграции.

Но как быть с моим случаем? Меня никто не вынуждал покидать свое отечество. Но и доброй воли моей на это не было. У меня не было ни политических, ни экономических, ни каких бы то ни было иных причин покидать свое отечество. И оказался я не в другой стране, а в другом мире, в другой эпохе, в другом разрезе пространства, в другом потоке времени. И все же я — эмигрант. Почему же получается такая логическая несуразность? А потому, что я — советский человек, для которого возможна лишь мнимая эмиграция.

Зачем я здесь

Зачем я здесь? Да хотя бы затем, чтобы развеять широко распространенный миф, будто советский человек есть оболваненное и запуганное существо. Те, кто выкинули меня сюда, этой акцией как бы хотели сказать следующее. Взгляните на этого человека! Он неглуп и образован. Его никто не оболванивал, не запугивал, не развращал. Скорее наоборот, он сам это делал в отношении других людей, которые, однако, не считают себя оболваненными, запуганными, развращенными. Советских людей вообще нет надобности подвергать такой обработке, так как они сами способны кого угодно оболванить, запугать, развратить. Это — их натура, и потому им приятно это делать как в отношении себя, так и других. Они являют собою новый, более совершенный тип мыслящего существа и несут этот образец другим. Берегитесь!

Таких, как он, в Советском Союзе много. Они имеют в вашем обществе свою долю благ, власти и свободы. Не такую большую долю, чтобы отнести их к привилегированным слоям. Но и не такую малую, чтобы их отнести к низшим слоям. Их нельзя считать преуспевающими. Но они и не жертвы. У них особая роль в обществе. Они — ядро этого общества, его соль, его ферменты и витамины, его вдохновители, его катализаторы. Они суть носители и апологеты этого общества. И вместе с тем они суть его страдательная ткань. Они принимают это общество и устраиваются в нем навечно, без всякой задней мысли и без всяких условий. Будучи выброшены на Запад, они воспринимают свое положение как командировку из него и как отдых от него, хотя разумом знают, что это конец. Они не стремятся ни к истине, ни к добродетели. Они просто живут адекватно времени, разделяя его заблуждения и пороки. А люди и исторические эпохи характеризуются не столько истинами и добродетелями, которые общи и абстрактны, сколько заблуждениями и пороками, которые индивидуальны и конкретны. Глядите на это существо и дивитесь: это и есть то, что вы называете гомо советикусом!

Гомосос