Иди, поймай свою звезду

Распределяем образцы по углам трюма. Три угла – три образца. Очень удобные каморки, которые больше ни на что не годятся. Покрываем пол и стены метровым слоем мягкого пеногерметика, чтоб не повредить образцы даже, если придется уходить на двадцати G, под обстрелом Объекта. Сажусь в командирское кресло и даю малый вперед – 0,05 G на антигравы. Если уходить на полной тяге, это может повредить Объекту. А торопиться нам некуда. Через минуту набираем приблизительно сто километров в час. Через час – шесть тысяч. Удалились на расстояние диаметра Объекта. Красив он с такого расстояния! Структура еще не видна, но уже понятно, что не простой это шарик. Смотришь на него как на дифракционную решетку.

– Отец, наш шарик забеспокоился! – сообщает Мириту.

– Это не он забеспокоился, это остальные, – поправляет Мириван. – У них же направленные передачи, нашего мы не слышим.

Закончить мысль не успевает, так как нас бросает на стену. Из-за собственной беспечности никто не подумал привязаться к креслам. Катер заваливается на бок. Вызываю на очки меню управления катером и отключаю антигравы. Вторую космическую скорость для Объекта мы уже превысили, лучше всего притвориться мертвыми и улететь на безопасное расстояние. Переворачиваюсь, осторожно разворачиваю и сворачиваю крыло. Кости целы. Ощупываю челюсть. Тоже в порядке. Почти.

– Все целы? – и тут замечаю, что по переборке размазался только я. Мириамы удержались за подлокотники, а Кора с Монтаном были пристегнуты, как и положено по инструкции при старте. – Доложить обстановку, – командую я, вынимая изо рта выбитый зуб.

– В трюме разгерметизация, – докладывает Кора. – Радиации нет.

– Шарик замолчал, – сообщает Мириту.

– Восстановить герметичность, – подаю команду я, изучая зуб. Если воткнуть его сейчас обратно, может и приживется. Даже наверняка приживется.

– Есть восстановить герметичность, – Монтан вскидывает ладонь к виску и оживляет пульт технического обслуживания.

– К пустой голове руку не прикладывают, – комментирует Мириван.

– Вредина! – отзывается Монтан.

Слышу через переборку, как где-то цокают магнитные подковы киберов. В вакууме звуки становятся резкими. Уже по этому цокоту ясно, что за стенкой пустота. Ко мне подлетает Мириту, отбирает зуб, оттягивает губу, осматривает место, где он недавно рос.

– Даришь? – убирает зуб в карман.

Осматриваем место, где совсем недавно хранился шарик. Шарика нет. И угла катера, в котором хранился шарик, тоже нет. Есть что-то, напоминающее раскрывающийся цветок. Из стальных листов пятисантиметровой толщины. Объект долбанул по шарику. Не понравилось ему, что мы увозим шарик на исследование, вот он по нему и долбанул. К счастью для нас, не очень сильно. Ровно с такой силой, чтоб разнести шарик на молекулы. По рейдеру он бил намного сильнее. Хотел разнести на молекулы рейдер. Можно ли считать, что по отношению к нам он проявил дружеские чувства? Не прихлопнул. Жест доброй воли, так сказать.

– Сестренки, напомните мне, если два других образца начнут пищать, их нужно срочно выбрасывать за борт.

– Они пока молчат.

– Вот и ладушки. Неделю идем по баллистической, притворяемся метеором, потом включаем двигатель. А пока – чинимся.

Прикидываю в уме, на сколько мы удалимся от Объекта за неделю. Чуть меньше миллиона километров. Маловато по космическим понятиям.

Заделали пробоину. Ядерный двигатель, к счастью, не пострадал. Некоторое опасение вызывают пластины антигравов, но здесь нет сильного внешнего гравитационного поля, чтоб их испытать. В слабом – работают.

Когда все починили, включили на четыре часа 10 G, чтоб поскорей убраться от Объекта. Но, вроде, мы его больше не интересуем.

Есть маленькая проблема с рабочим телом для ядерного двигателя. Не то, чтоб его вообще не хватало. Его нехватает, чтоб идти всю дорогу с оптимальным ускорением. А так – полет затягивается. Сестренки предлагают использовать как рабочее тело все ненужные вещи. Теперь ходим по катеру, выясняем, какая вещь нужная, а какая – нет. Ненужные стаскиваем в грузовой трюм. Как капитан, приказываю считать гермопереборки, запасы еды, воды и воздуха нужными вещами. Когда закончим, зададим программу автопилоту, распределим дежурства и по-очереди заляжем в анабиоз. Сестренки замедлят тактовую частоту своих процессоров раз в двадцать. Не анабиоз, но что-то похожее.

Первое дежурство выпало Монтану. Беру с сестренок слово, что будут вести себя хорошо, и ложусь в анабиоз.

Просыпаюсь, смотрю на календарь. Четыре дня до посадки. То есть, проспал все свои дежурства. Укоризненно гляжу на Мириамочек. Потом – на соседние саркофаги. Спят и Кора и Монтан. Кто же тогда дежурит?

– Отец, не ругайся, мы отлично со всем справились. Зачем вам время на дежурствах терять, когда мы все равно не спим. Ты только заступись за нас перед Монтанчиком.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего! – смеются. – Отдежурил первый день, лег спать… Вот и спит до сих пор.