Иди ты к лешему!

Дальше дни проходили без особых событий и потрясений. Снова я кормила мужиков, днями проводя время на кухне, купалась в речке. Читала книги из довольно большой библиотеки брата. Даже участвовала в игре в волейбол между командами бойцов. Если с нами играл Юра и делал кому-нибудь замечание, он говорил: «Ты неправ, воин», — и объяснял, в чем именно. У него все были воинами — и могучий Ярослав, и щуплый кинолог Волков. Я очень полюбила его, как и Мышку с Ярославом. С ним было легко и просто общаться, он хорошо понимал меня.

А потом он уехал на встречу с Роговцевым. Пришло письмо с просьбой увидеться именно с ним, и он ответил согласием. Я восприняла это нормально. Просто ожидала известий. С момента моего приезда прошло три недели. Я обжилась и в командирском доме, и на заставе. Даже ходила раз в день посмотреть на щенков служебной собаки — овчарки Альмы, хотя и не очень любила собак.

Скоро должны были вернуться женщины, а у нас так и не решилось ничего. Нужно было уезжать мне. Держать из-за моих проблем людей вдали от дома и семьи было неразумно. Пока Юра был в отъезде, со мной в доме жил Ярослав. И очередной раз давал мне урок владения собой. Я должна была уметь сдержаться и не допустить обращения. А вот научиться обращаться по желанию у меня не было возможности. Выходить за пределы заставы мне не разрешали, а внутри дома я могла натворить дел.

Ближе к вечеру из штаба прибежал боец и сообщил, что на станцию ушла машина за командиром. Я прикинула, что часа через два он должен уже появиться дома. Настроение поднялось. Нужно приготовить ужин. А Ярослав знает о приезде брата? Конечно, знает. Скорее всего, они подойдут оба, чтобы обсудить новости, которые привезет Юра. Я успевала. Варила мясо, потом перекручивала его на мясорубке, пекла блины, фаршировала, укладывала на противень для запекания в духовке, щедро смазывая сметаной. Большой противень еды для больших голодных мужчин. Переоделась в свежий яркий халатик, причесалась. Все было готово.

Когда на крыльце раздались знакомые уверенные шаги, я кинулась встречать. Распахнула дверь, сияя улыбкой… Из-за спин Юры и Ярослава виднелась бритая голова Романа с повязкой на глазу. Взгляд выхватил его мгновенно и сразу настойчиво заговорил Ярослав: «Настя, зачем тебе это нужно, зачем тебе нужно?» — повторял он мою установку, не позволяющую обратиться. Мы придумали ее для меня, вернее — я придумала, а он одобрил. Это должна была быть фраза-якорь, фраза-стопор, отрезвляющая и останавливающая. Ведь правда — зачем мне нужен сейчас оборот? Сработало. А одного взгляда на застывшего Романа хватило, чтобы задохнуться от нахлынувшей опять боли и обиды. Я подняла больные, заплывающие слезами глаза на Юру — зачем он? Развернулась и ушла в свою комнату, заперев ее на задвижку. В спину неслось:

— Сестра, я подойду сейчас, только я. Слышишь? Настя?

Я открыла задвижку и ждала, что он мне скажет. Обида, и на него теперь, становилась невыносимой. В груди давило и пережало горло. Я не ожидала такого от Юры. Только не от него.

Он зашел в комнату, хотел обнять меня — я отстранилась. Брат тяжело сел на мою кровать. Устал… Весь пропотевший, форма пахнет пылью, вымученный поездкой и моими проблемами.

— Что, Юра? — выдавила я из себя.

— Настя, тебе нужно решить. Он свободен, любит тебя, ты его жена по законам того мира, который скрыт от простых людей. Дело в том, что тобой серьезно заинтересовались соседи из Поднебесной. Это собратья Роговцевых, такие же, как он. Против них я бессилен. Сюда уже возвращаются наши семьи. Я не могу гарантировать их безопасность, пока ты здесь.

Он все тебе расскажет, вы объяснитесь. Мне он рассказал все подробно и понятно. Ни о какой измене тебе не шло и речи. Ты же любишь его — просто выслушай, больше ничего. Без твоего согласия ничего не будет — не переживай. Я уверен, что вы помиритесь. Он защитит тебя, спрячет. Просто выслушай его, Настя.

— Хорошо… я уйду, Юра, я поняла. Но неужели так трудно понять меня? Или это потому, что вы мужчины и не способны на это в принципе? Я же объяснила — он свободен не потому, что это его решение, не потому, что я для него важнее всего, а благодаря той моей выходке. Тот договор был важнее, опасность обидеть чужих в лице невесты страшнее, чем соврать мне в глаза, готовясь жить с другой. Меня слишком низко ценили, считая просто человеком, Юра. А сейчас я освободила его от договора, а еще опять стала очень ценной для них. Это удобно, выгодно и ничего ему не стоило. Не потребовало никаких усилий, решительных действий, самопожертвования, готовности ради меня порвать все их устои, уйти со мной, наконец. Я и не требую этого, но он мужчина… А все, что он сумел, это приехать сюда и заявить свои права. Остальное — не его заслуга.

Меня теперь нужно заслужить, Юра. Я теперь должна поверить, что именно я нужна ему. А как я поверю в это теперь? Ему предоставлялась возможность продемонстрировать это тогда, когда он думал, что я просто человек. Я ему доверилась, предлагала свою любовь, много любви. Договор оказался важнее. А отсюда я уйду, не сомневайся.