Иди за мной (СИ)

— Присаживайся, птичка моя, — проворковала Ильва. От этого сюсюканья стало страшнее, чем от её криков. Она усадила меня напротив мужчин и продолжила: — Почтенных мара Элайда и мара Теодора ты, конечно, знаешь. Их все в городке и округе знают. — При этих словах пожилой Хорти важно надулся и погладил пышные седые усы. Высоким визгливым голосом Ильва объявила: — Тянуть не будем. Всё уже обсудили. Лиатрис, тебе выпало огромное счастье, молодой мар Хорти согласен жениться на тебе.

Я ошеломлённо посмотрела на предполагаемое счастье в виде сына мясника не в силах вымолвить ни слова. Теодор с довольной усмешкой смотрел на меня, гордо задрав подбородок.

— Что?! Нет! Я своего согласия не давала! — выпалила я и вскочила на ноги.

— Да она не в себе от счастья, — глупо захихикала Ильва и попыталась опять меня усадить.

Я вырвалась, отбежала подальше от стола, Ильвы и свалившегося мне на голову жениха.

— И вовсе я не не в себе! Ну то есть я в себе. — От волнения мысли и слова путались. — Я в порядке и прекрасно соображаю. При всём уважении, замуж за мара Теодора я не собираюсь, — на одном дыхании протараторила я.

Ильва подошла ко мне, больно схватила за локоть и как змея зашипела:

— Ты что, дурочка, творишь? Удачу такую упускаешь. Это же прекрасная партия: живут в достатке, стол не пустует, лавка не где-нибудь, а в центре города. Да и нравишься ты ему, сама же говорила, стихи тебе посвящает. Вот я и взяла на себя смелость устроить ваше счастье, пригласила уважаемых маров на смотрины.

«Так это её идея!» Я задохнулась от возмущения наглостью Ильвы, попыталась возразить, но она перебила:

— Откажешься, потом сама жалеть будешь. Ещё спасибо скажешь. Да и кто тебя спрашивает-то? Что ты можешь понимать в выборе мужа. Без тебя уже всё решили.

Сердце суматошно колотилось. Меня трясло от обиды и предчувствия надвигавшейся беды.

— Мар Хорти, — с улыбочкой обратилась Ильва к старшему из мужчин, — я ведь невесту-то помню совсем крошкой. — Ильва притворно смахнула слезу и продолжила: — Растила её не хуже матери родной. И раз уж мы в скором времени станем почти родственниками, может, сделаете мне милость — постоянную скидочку на продукты в вашей лавочке?

«Вот оно как!» Узнав, что я нравлюсь молодому торговцу, Ильва решила сосватать меня и таким образом сэкономить на закупках. «Вот же меркантильная… меркантильная…» Нужное слово из приличных не подбиралось, а за неприличные меня мама ругала. «Свинья! Пусть будет меркантильная свинья!»

— Ну что ж, — пробубнил старший Хорти, — после свадьбы можно и о скидочке подумать.

Ильва довольно осклабилась при этих словах.

— Я. Не. Выйду. Замуж, — отчеканила я.

Ильва обернулась, злобно на меня зыркнула и сжала губы. Вся лицемерная слащавость мигом с неё слетела.

— Невеста в шоке. Не соображает, что говорит, — жёстко произнесла она. — Пожалуй, оставим молодых, пусть поворкуют. А мы с вами, уважаемый мар Хорти, пока обсудим условия сделки, то есть, я хотела сказать, свадьбы.

И они с лавочником вышли из кабинета, оставив нас с Теодором одних.

— Достопочтенная и премногоуважаемая мари Лиатрис, — напыщенно начал разговор жених, — я так рад нашему союзу.

— Мар Теодор, разве вы не поняли? Я не собираюсь за вас замуж. Никакого союза! — взволнованно и, наверное, излишне громко втолковывала я.

— О, я понимаю. Вы девушка не простая, а… ну как это… с причудами, с душой. Чувства там всякие выискиваете. Я вот тоже такой, знаете ли, с детства. Помню, сяду у лавки и природой любуюсь, птички, цветочки, облачка разглядываю. Животных вот люблю.

— Но вы же мясник! — не удержалась я от бестактности.

— Животных я люблю. А есть их просто обожаю, — спокойно рассуждал Теодор, — люблю их и живых, и мёртвых.

Он глупо захихикал и подошёл ко мне поближе.

— Я стихов много пишу, — признался Теодор и уставился мне прямо в глаза. — Недавно обнаружил в себе эти способности. Прям, бац, и талант открылся.

Теодор снова сделал шаг в мою сторону. Я попыталась отстраниться, но лавочник подошёл ещё ближе и взял за руку.

— Вам понравятся мои стихи. Я почитаю. Хотите оду про кабаньи головы, детей и пожары?

— Великий Свет! О чём вы? Не надо оду! — резковато ответила я. От его стихов и так-то плохо становилось, а тут ещё и такое.

— А, ну да. Надо же про любовь, — пробормотал Теодор и обрадовался своей догадливости.

Он, наконец-то, отпустил мою руку, принял картинную позу и со всем доступным ему пафосом продекламировал:

О, Лиатрис, ты так свежа.

Ты как цветочек хороша.

Иди ж ко мне, моя душа.

Выглядел он так нелепо, что в другой ситуации я бы обязательно расхохоталась. Но сейчас было не до смеха.

Молодой Хорти продолжил:

— Это я сочинил, пока сюда утром добирался. Даже пяти минут не потратил, сразу вот так и выдал. Вот что значит вдохновение. Ну как, тебе нравится? — с надеждой спросил лавочник.

— Они очень оригинальные, — еле слышно ответила я. Постеснялась сказать правду, и пришлось дурость назвать оригинальностью.