Идя сквозь огонь

Он не стал оборачиваться на голос. В длинной хибаре, наскоро выстроенной посреди острова, шел пир горой. Наемники, ожидающие отправки на большую землю, не теряли времени даром, поглощая пищевые припасы и утоляя жажду дешевой, но крепкой брагой.

Харальд зашел сюда лишь для того, чтобы перекусить, и не собирался бражничать вместе с собравшимся здесь отребьем.

— Ты что, глухой?! — вновь долетел до него тот же самый голос. — Не слышишь, что к тебе обращаются?

В спину Харальду полетела обглоданная кость. Обернувшись, датчанин увидел того самого верзилу, коий давеча лихо метал ножи в мишень.

Раскрасневшийся от браги, он восседал за столом в окружении прихлебателей. Поросячьи глазки здоровяка меряли бывшего пирата наглым, насмешливым взглядом.

— Как же ты намерен развлечься? — обратился к нему с вопросом датчанин.

— Да просто! — выпятил подбородок верзила. — Мы с друзьями будем метать в тебя ножи, а ты — уворачиваться от них. Повезет — уйдешь отсюда живой, а нет — не взыщи!

— А кто будет вашим лоцманом, если вы в меня попадете? — вопросил наглеца Харальд. — Ты об этом подумал?

— Что там думать! — презрительно отмахнулся здоровяк. — Свято место пусто не бывает. Нужно будет — Ральф найдет с десяток таких, как ты!..

Верзила собирался сказать датчанину еще какую-то гадость, но тут его взор упал на привешенный к поясу Харальда тесак. Обычно пираты и бойцы абордажных команд носили оружие, лезвием вперед, чтобы, выхватывая его из ножен, сходу вспарывать живот врагу.

У датчанина же тесак был повернут лезвием назад, что выглядело дивно и вызывало у наемников недоумение.

— Вы только гляньте на сего горе-вояку, — презрительно скривился верзила, — он даже не знает, как правильно носить клинок!

Разгоряченные брагой дружки поддержали его громким хохотом. Со всех сторон в датчанина полетели колкости и насмешки.

От природы Харальд обладал завидным терпением, но и оно было не безгранично. Ему подумалось, что пришло время ставить на место зарвавшегося наглеца.

— Ты мыслишь, что я неправильно ношу тесак? — усмехнулся он. — Что ж, давай проверим, чья подвеска меча удобнее. Мы сядем за стол, друг против друга, и по команде обнажим клинки.

Тот, кто вытащит тесак первым, — победит!

— Мне такие игры по сердцу! — расплылся в довольной ухмылке. Верзила. — Только я хочу спорить по-крупному. Пусть тот, кто проиграет, — умрет! Тебя, датчанин, такие правила игры устраивают?

— Устраивают, — ответил Харальд, внутренне дивясь звериной кровожадности наемника. — Ну что, приятель, начнем?

Он сел за стол напротив верзилы, касаясь пальцами крыжа тесака. Его противник подался вперед, сомкнув ладонь на рукояти своего оружия.

Глаза их встретились, жестокость наемника сошлась с решимостью датчанина в поединке взглядов.

— Дайте нам кто-нибудь команду к бою! — обратился к дружкам верзила. — Считайте до трех. На счет «три» мы обнажим клинки!

Толпа подвыпивших бродяг сгрудилась вокруг них в ожидании увлекательного зрелища.

— Раз! Два! — хором считали они, не особо веря в выигрыш датчанина.

— Три!!! — как один человек, выдохнула толпа.

Бойцы одновременно потянули клинки из ножен, но сделали это по-разному. Рука наемника пошла восходящим движением от бедра, Харальд взметнул тесак над собой.

Это и решило исход поединка. Ударившись рукоятью снизу о столешницу, клинок верзилы на миг задержался в ножнах. Оружие же датчанина, миновав край стола, обрушилось на врага сверху.

При иных обстоятельствах Харальд зарубил бы противника без зазрения совести. Но ему не нужна была ссора с куратором, посему в последний миг он изменил направление удара.

Пройдя вдоль виска наемника, стальное лезвие напрочь отсекло ему ухо и остановилось у плеча. Взревев от боли, верзила выронил оружие и зажал рану ладонью.

Утратив кураж, он изумленно глядел то на лежащее у его ног ухо, то на своего нежданного победителя.

— Вот видишь! — улыбнулся, поднимаясь из-за стола, Харальд. — Мой способ ношения клинка лучше твоего!

Вложив тесак в ножны, он направился к выходу. Толпа бродяг почтительно расступилась, давая ему дорогу.

Харальд знал, что люди такого сорта не отягощены нравственной добродетелью и в других ценят лишь способность побеждать. Посему, одолев их главного силача, датчанин вырос в глазах наемников, тогда как побежденный им здоровяк опустился.

Разумел это и сам верзила, утративший вместе с ухом уважение собратьев. Вернуть его он мог лишь одним способом. Рука наемника потянулась к лежащему на земле клинку.

— Стой, датчанин! — свирепо выкрикнул он вслед удаляющемуся победителю. — Ты не сможешь так просто уйти!

— Почему не смогу? — обернулся в дверях Харальд. — Я честно выиграл спор — радуйся, что я тебе сохранил жизнь… и одно ухо!

Подобное оскорбление наемник не мог снести. Подобрав свой тесак, он с воем раненого зверя бросился на датчанина.

Харальд был готов к такому обороту дел. Несмотря на хромоту, он сумел уклониться от броска верзилы и дал ему подножку.

Споткнувшийся тать не удержал равновесия и растянулся на земле во весь рост.