Идя сквозь огонь

Покидая город, он расправился с братьями, дабы не оставлять свидетелей своих тайных дел. Один из них — Свен, умер на месте, другой — Эйнар, раненый мечом тевтонца, прожил еще два дня.

Как ты знаешь, имя Эйнар значит «счастливый», и отчасти оно себя оправдало. У этого служки Командора сердце в груди было расположено не слева, как у большинства людей, а справа, посему он не сразу погиб, пронзенный клинком.

Я уже шел по следу тевтонца и почти настиг его. Но кто-то предупредил фон Велля об опасности, и он вновь ускользнул от меня, оставив на прощание пару трупов. Правда, в одном из них, как оказалось, еще теплилась жизнь…

Мне пришлось немало потрудиться, приводя бедняка в чувства, но усилия не пропали даром. Желая отомстить фон Веллю за его вероломство, Гмур перед смертью поведал мне все…

— Что же он рассказал тебе о Харальде? — полюбопытствовал Ларс.

— О Харальде как раз он знал немного. Но вот что дивно: когда датчанин бросился к жене и сыну в дом, подожженный Гмурами по наказу фон Велля, на него рухнула балка.

После удара в голову он остался калекой и едва был в силах передвигаться без посторонней помощи. Следовало ожидать, что фон Велль убьет и его, но тевтонец сохранил ему жизнь и даже взял с собой…

Похоже, искалеченный датчанин по-прежнему оставался для него ценен…

«Что же в тебе такого особенного? — ломал голову Ларс, тщетно пытаясь разгадать загадку бывшего пирата. — Чем ты был так дорог фон Веллю?»

Харальд молчал, вслушиваясь в пение ветра. Он ни с кем не делился своими тайнами.

* * *

…Точно так же вихрь завывал в снастях, когда судно, доставившее Магнуссена на континент, уткнулось носом в прибрежный песок.

Моросил мелкий дождь, волны с угрюмым шорохом накатывались на берег. На горизонте темнела едва различимая сквозь пелену дождя громада тевтонского замка.

— Это — твой новый дом, — бросил Харальду Командор, кивнув в сторону Орденской твердыни, — здесь тебя обучат всему, что будет нужно для твоей дальнейшей жизни.

Значение слов фон Куратора датчанин понял позднее, когда за его обучение взялись немецкие аптекари. Вначале он, грешным делом, решил, что фон Велль хочет сделать из него алхимика, добывающего золото для Ордена, однако ошибся…

Обстоятельно, не упуская мелочей, наставники рассказывали Харальду о свойствах разных зелий и ядов, способах их применения. Постижение сей науки заняло без малого год, но Командор не торопил учителей. Руперту было важно, чтобы его подопечный овладел всеми тонкостями ремесла отравителя.

Чего хотели слуги Ордена, датчанину стало ясно, когда фон Велль показал ему новое место службы. На перекрестке двух дорог, одна из коих вела в Ливонию, а другая на Москву, располагался гостинный двор.

Прежний его содержатель не сумел поставить дело на широкую ногу и кое-как сводил концы с концами без веры в успех. Посему он даже обрадовался, когда Харальд предложил ему продать свое странноприимное заведение.

Денег, ссуженных Орденом, Магнуссену с головой хватило, чтобы выкупить у поляка приземистую гостевую избу и несколько хибар для слуг, более похожих на хлев, чем на человеческое жилище.

Харальд не стал тратить время на их приведение в божеский вид. Снеся все прежние постройки, он возвел на месте избы двухповерховый дом и окружил его подворьем с конюшней и хижинами для небогатых гостей.

Для знати и именитых сановников, проезжавших через эти места, предназначались чистые, натапливаемые в мороз горницы на втором поверхе основного строения двора.

Датчанин не скупился на средства, чтобы придать своему заведению уютный вид. Впервые он занимался тем, о чем мечтал долгие годы. Но радости ему сие не доставляло.

Целью тевтонца, велевшего Харальду выстроить гостиный двор, было отнюдь не привлечение средств в Орденскую казну. По дорогам, близ коих располагалось его пристанище, проезжало немало польских и иноземных послов, а также иных вельможных гостей Унии.

Останавливаясь на постоялом дворе, гости нередко вступали меж собой в беседы, чему способствовали водившиеся у Магнуссена доброе вино и закуска. Прислуживая им за столом, Харальд вслушивался в речи знати, стараясь запоминать как можно больше подробностей.

Если какой-нибудь сановный постоялец был не слишком расположен к общению, датчанин подсыпал ему в питье особый порошок, побуждающий молчуна к откровенности. Услышанное от посетителей он переправлял фон Веллю, умудрявшемуся извлекать ценные сведения даже из застольных разговоров послов…

Но не только подслушивание чужих тайн входило в задачу бывшего пирата. Иной раз гонец, приезжавший к нему от Командора, передавал Харальду наказ отправить в небытие одного из его постояльцев.

Такие поручения Магнуссен не любил особо, но уклониться от них не мог. Невыполнение наказа расценивалось куратором, как бунт, и было равносильно подписанию себе смертного приговора.

Посему, скрепя сердце, датчанин брался за яды, изыскивая способ уничтожения тех, на кого указывал фон Велль. Большинство из смертоносных зелий обладали замедленным действием, чтобы не вызывать подозрений у отравленных гостей.