Идиллія Бѣлаго Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]

— Возьми — предложилъ онъ: — это для тебя: вѣдь тебѣ понятенъ языкъ, на которомъ онъ говоритъ. Возьми его и да сопутствуетъ тебѣ благо! Радуйся, ибо ты слышишь и видишь можешь самъ учиться и другихъ учить! Я же нѣмъ, такъ какъ знаю лишь общераспространенный языкъ; а все же меня сочли достойнымъ служить посредникомъ и вѣстникомъ, а съ меня и этого довольно!

Онъ удалился, оставивъ цвѣтокъ между рѣшетками калитки, куда онъ его засунулъ во время нашей бесѣды. Я осторожно досталъ его и направился въ свою комнату, счастливый и довольный, чувствуя что теперь мнѣ ничего другого не надо.

Вернувшись къ себѣ, я присѣлъ на ложѣ, держа лотосъ въ рукѣ, и задумался. Вотъ такъ-же было много лѣтъ тому назадъ, когда я ребенкомъ сидѣлъ въ этой самой комнатѣ и на томъ-же ложѣ, держалъ лотосъ въ рукахъ и любовался его золотымъ сердечкомъ; тогда цвѣтокъ былъ для меня другомъ, руководителемъ, символомъ связи между мной и невидимой Матерью всякой благодати. Разница была лишь въ томъ, что теперь я хорошо зналъ цѣну того, что имѣлъ въ немъ, а тогда этого не было. Неужели и на этотъ разъ его отнимутъ у меня и при этомъ такъ-же легко, какъ и тогда? Конечно, нѣтъ! И это потому, что я разумѣлъ его языкъ, и онъ отверзалъ мнѣ очи и снималъ печать съ моихъ ушей; а тогда онъ говорилъ мнѣ лишь о своей красѣ…

Вдругъ, я поднялъ голову и увидѣлъ вокругъ себя людей; они окружили меня, какъ когда-то жреиы, которыхъ я, самъ того не подозрѣвая, училъ въ храмѣ. Они были одѣты въ тѣ-же бѣлыя жреческія одежды, какъ тѣ, которые, преклонивъ колѣни, поклонялись мнѣ. Да, только эти мнѣ не поклонялись, а выпрямившись во весь ростъ, смотрѣли на меня, сверху внизъ, вдумчивыми глазами, полными состраданія и любви.

Одни изъ нихъ были пожилые люди, величественные и мощные; другіе — были молоды и стройны, и лица ихъ сіяли тихимъ свѣтомъ. Я благоговѣйно обвелъ ихъ взглядомъ и затрепеталъ отъ радости и надежды, потому что сразу, безъ объясненій, понялъ, что это было за братство: то были мои предшественники, жрецы святилища, пророки, избранные служители Царицы Лотоса, слѣдовавшіе одинъ за другимъ, свято соблюдая въ неприкосновенности завѣты святилища въ теченіе вѣковъ, съ того самаго дня, когда оно впервые было высѣчено въ громадной скалѣ, къ которой прислонился храмъ.

— Готовъ-ли ты учиться? — обратился ко мнѣ одинъ изъ нихъ и мнѣ почудилось, будто голосъ его раздавался изъ мрака давно забытыхъ временъ.

— Готовъ, — отвѣтилъ я, опускаясь на колѣни на полъ, среди кольца святыхъ мужей, и чувствуя, что въ то время, какъ тѣло мое склонялось долу, духъ мой возносился горѣ; что я преклонялъ колѣни, а окружавшіе поднимали меня до себя, ибо отнынѣ, они — были моими друзьями.

— Займи здѣсь мѣсто, — промолвилъ онъ, указывая на ложе: — я буду учить тебя.

Я всталъ и, повернувшись, чтобы идти къ нему, увидѣлъ, что мы остались вдвоемъ съ говорившимъ со мной: прочіе покинули насъ.

Мой собесѣдникъ сѣлъ рядомъ со мной, и мы приступили къ ученію. Онъ изложилъ передо мной мудрость былыхъ временъ, вѣчно-живую и вѣчно-юную, которая стоитъ незыблемо, когда самая память о расахъ, къ коимъ принадлежали ея первые послѣдователи, давно исчезла. И подъ вліяніемъ животворящей силы древней науки и вѣчной истины, сердце во мнѣ снова помолодѣло и расцвѣло.

Весь день просидѣлъ наставникъ въ моей комнатѣ, просвѣщая меня; а уходя, вечеромъ, коснулся моего чела рукой. Только ложась спать, я сообразилъ, что со вчерашней ночи ничего не ѣлъ и никого, кромѣ своего учителя и его братьевъ, не видалъ; и, однако, я не отощалъ и не усталъ отъ ученія. Положивъ цвѣтокъ около себя, я легъ и заснулъ безмятежнымъ сномъ.

Проснувшись на другой день, я испуганно вскочилъ съ ложа; мнѣ показалось, будто кто то дотронулся до моего лотоса; но нѣтъ, я былъ одинъ, и цвѣтокъ былъ тутъ въ сохранности. На столѣ, поставленномъ около тяжелой занавѣси, отдѣлявшей мою комнату отъ сосѣдней, я увидѣлъ молоко и печенье. Наканунѣ, я совсѣмъ не ѣлъ и теперь обрадовался возможности утолить голодъ. Выпивъ молоко и съѣвъ печенье, что придало мнѣ новыя силы, я было направился къ ложу съ намѣреніемъ глубже вникнуть въ суть преподаннаго мнѣ наканунѣ ученія; я зналъ, что эти золотыя сѣмена должны со временемъ принести плодъ въ славѣ. Но я остановился, какъ вкопанный, и сердце во мнѣ радостно забилось: я вновь очутился въ кругу прекрасныхъ сыновъ Царицы. Мой вчерашній учитель глядѣлъ на меня и молча улыбнулся; ко мнѣ приблизился другой и, взявъ меня за руку, подвелъ къ ложу. Я остался съ нимъ одинъ на одинъ.

Одинъ ли? Нѣтъ, ужъ никогда больше не могъ я быть одинокимъ!