Идиот из Ксенемюнде

— Никогда! — топнула ногой пани Габихт. — Пока я жива, этого не будет!

На следующий день учитель сам решил проверить, что за лаборатория у Бруно. Из калитки он прошел прямо на веранду. Мальчик даже не заперся там. Учитель увидел, что он мучит связанного котенка, присоединив его к катушке Фарадея. Котенок был уже полумертвым, когда учитель попытался его спасти. Бруно не отдавал котенка. Они молча боролись; мальчик издавал какие-то нечленораздельные звуки, а у учителя опять разболелось сердце. Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Учитель ударил Бруно по голове. Мальчик отскочил в угол и с ненавистью смотрел на него.

— Крумм! — прохрипел он. — Ты — Крумм!

Фамилия бывшей гувернантки Бруно была Крумм, а учителя — Бреттшнейдер. Мальчик это прекрасно знал. У учителя мороз пробежал по коже. В этот день он даже не приступил к уроку, уклонился от встречи с пани Габихт и отправился на завод, чтобы повидать ее мужа.

Все здесь напоминало жилище каких-то сверхъестественных насекомых. Его вели длинными подземными ходами, два солдата шли впереди него, два позади. Габихт принял его раздраженно.

— Я понимаю, мой сын способен что-нибудь натворить. Он озорник. Но не допускаю, чтобы он мог быть повинен в этих катастрофах.

— Увидим, — сказал учитель. — Сегодня я ни за какие блага в мире не буду ночевать в своей квартире. Можете вместе со мной дежурить в саду.

Учитель жил в маленьком домике у вокзала.

— Извините, но у меня своих дел хватает, куда более важных… возразил инженер Габихт.

Однако утром он прибежал в сад. Ночью дом учителя был уничтожен небольшим снарядом, взорвавшимся прямо в его постели. Учитель со своего наблюдательного поста ясно видел кривую баллистического снаряда — он был величиной с кулак и оставлял огненный след.

— Я немедленно иду к командованию городского гарнизона, — заявил учитель. — Пойдете со мной?

Их принял начальник гарнизона, майор фон Шварц, в ведение которого входил и завод.

— Странная история… Действительно невероятная! А вы такую возможность допускаете? — обратился фон Шварц к инженеру. — Может, ваш сын быть виновником этих катастроф?

Габихт не знал, что и сказать. Он краснел, бледнел, пока фон Шварц не заорал на него.

— Я должен признаться, господин майор, — сказал инженер, — что как-то приносил домой планы нашего секретного оружия «Фау-2». У нас в конструкторском бюро было так много работы, что мы с ней не справлялись за день. Может быть, мальчик как-нибудь до них добрался. Ведь он способен очень многое запомнить. В некоторых вещах он весьма сообразителен. Никто не может сказать наверняка, что происходит в его голове…

Это признание предопределило судьбу старого учителя. Во-первых, он узнал, какое секретное оружие изготовляют на заводе. А во-вторых, сынишка инженера был, бесспорно, важнее того, кто его разоблачил. Учитель исчез в концентрационном лагере. И это, в сущности, его спасло.

— Ваш Бруно, вероятно, гений, — говорил фон Шварц, когда вместе с Габихтом и поваром комендатуры ехал к Бруно.

— Он идиот, — возразил Габихт. — У нас есть врачебное свидетельство.

— Тупица! Неужели вы не понимаете, какую проблему решил ваш сын? Вы сами и двадцать вам подобных не можете добиться, чтобы наши снаряды поражали определенную цель, не умеете ими управлять. А этот пятнадцатилетний мальчишка направляет их прямо в окно с точностью до полуметра! Понимаете, как важно, чтобы снаряды «Фау-2» могли разрушать в Лондоне заранее намеченные объекты и нам не приходилось бы выпускать их наугад?!

Габихт совсем растерялся.

— Но я никогда не приносил домой планов прицельной стрельбы.

— Разумеется. Потому что их не существует. Их разработал ваш сын.

Фон Шварц приказал повару распаковать свои свертки. Впервые за четыре года войны повар сбивал натуральные сливки для парижского торта, наполнял трубочки кремом и растирал масло для слоеного теста.

Бруно накинулся на лакомства, как свинья. Буквально зарылся в них носом. А пани Габихт причитала, что он испортит себе желудок. Фон Шварц стоически ждал. Наконец мальчишка отвалился и хотел убежать.

— Постой! — майор схватил его железной рукой. — Такие сладости будешь получать каждый день, если расскажешь нам, как ты это делаешь!

— Что? — спросила мать. — Он ничего не делает, он послушный мальчик.

Но майор оттолкнул ее к стене.

— Как ты нацеливаешь свои снаряды? — заорал он прямо в ухо Бруно. Признавайся, пока я не исполосовал тебе зад! — И вытащил из-за голенища хлыст.

Он взмахнул им, и пани Габихт упала в обморок. Никто не приводил ее в себя. Мальчик упрямо смотрел в угол комнаты, слизывая своим чересчур большим языком оставшиеся на подбородке крошки. Видимо, он ничего не понял. Он даже не сопротивлялся, когда майор его бил. Лицо Бруно при этом было лишено всякого выражения.

Фон Шварц сломал свой хлыст, вспотел и у него перехватило дыхание. Тогда он отпустил мальчишку и крикнул Габихту:

— Если к утру не выясните, как он это делает, ответит вся семья! Вместе с родственниками, — добавил он, выходя из комнаты.