Идиот нашего времени

Уже в эту секунду что-то чрезвычайно взволновало Сошникова. Он распрямился, заворожено глядя на картонку с надписью, повешенную на груди девочки. Там было крупными жирными и кривыми печатными буквами написано: «Я нимая я глухая больная голодная сиротка подайте Христа ради». Ему стало неуютно. Он не мог сразу понять, что произошло. Он пошел прочь — к выходу, но сделав несколько шагов, быстро вернулся, опустился на корточки перед девочкой, взял ее за плечи, чуть тряхнул, потом немного сдернул платок, чтобы лучше увидеть личико, и наконец окончательно убедился, что не ошибся:

— Лялька, — это ты?

— Эй, эй, ты чаво, дядя, чаво… — заговорила рядом тетка, но не громко, а тихо, с испугом.

— Лялька, ты меня не узнаешь, ведь это я, дядя Игорь.

Девочка смотрела на него пусто, не слыша его и ничего не угадывая по его губам.

— Караул, — еще тише проговорила тетка.

Сошников повернулся к ней, посмотрел на нее широко раскрытыми глазами и вдруг схватил за рукав зипуна.

— Откуда у тебя этот ребенок? — Он поднялся, потянул и ее за рукав. — Пойдешь со мной! Ты похитила ребенка… — Однако выпустил ее, быстро достал мобильник и стал тыкать пальцем в кнопки.

— Караул! — теперь уже взвизгнула тетка и как-то кубарем повалилась на бок, перекатилась по асфальту на другой бок, вскочила на ноги и с неожиданной проворностью побежала к выходу.

— Ой, ой, смотри, украла! — загалдели старухи на паперти. — Девчонку украла!..

В храме раскрылись двери, стал выходить народ. Сошникова с Лялькой окружили.

— Веди ее в милицию…

— Да-да, в милицию.

— Ой, ой, а что же здесь произошло?

— Ребенка украли!

— Господи!..

— Кто украл?

— Да не он украл, цыгане украли… Я сама видала!

— Ой, ой!

Сошников взял девочку за ручку, она послушно, даже как-то надрессировано поднялась, он повел ее со двора. Некоторое время их сопровождали трое сердобольных. Потом, указав направление на опорный пункт, их оставили. Сошников с Лялькой прошел еще дом, потом свернул во двор, вышел на параллельную улочку и пошел в обратном направлении. В больших страшных валенках Лялька еле топала, тогда Сошников взял ее на руки, удивляясь, как легка девочка. Через пятнадцать минут он принес ее домой.

Открыла Ирина, он поставил девочку на ноги и перед собой за плечики провел в коридор и закрыл дверь.

— Ребенка надо накормить, — сказал он спокойно, глядя Ирине в глаза.

Она изобразила крайнее удивление:

— Ты что, с ума сошел?.. Ты ее на улице подобрал?

— Да, подобрал. Она голодная.

— Голодная?.. Сошников, ты меня просто убиваешь. Только что выпутался из такой жуткой истории, и опять тебя заносит… Ты уверен, что если ребенок — бомж, то его никто не ищет, что сейчас ее родственники не мечутся по городу? И тут вдруг ты приводишь ее домой. «Ее надо накормить». Знаешь, как это могут расценить?

— Она круглая сирота, я это точно знаю.

— Ты и правда «там» очень изменился.

— Не имеет значения, как я там изменился, ребенка надо накормить.

— Никого я не буду кормить, отведи ее туда, откуда привел!

— Знаешь, кто эта девочка? — наконец, сказал он.

— И знать не хочу… — Но она все-таки насторожилась.

— Это ее дочь… Лялька.

Будто дрожь прошла по телу Ирины, будто она ожглась.

— Как ее дочь?

— Вот так…

— Что ты такое говоришь, девочка же пропала.

— Как пропала, так и нашлась.

— Я помню, на суде был слух.

— Вот именно — слух. Кому она нужна — эта девочка? Последний родной человек, бабушка, парализованная в интернате. Да, наверное, уже и бабушка на том свете.

Губы Ирины затряслись, она села перед девочкой на корточки, а потом и вовсе переместилась на колени, взяла ее за плечики, потом за головку, потом стала развязывать толстый платок, которым была охвачена головка девочки, а концы продернуты под мышками и завязаны на спине. Бросила платок на пол, стала оглаживать ее головку, свалявшиеся грязные волосики, щечки, плечики и, словно внимательно всматриваясь ей в тихие, покорные, будто сонные глазенки. Сошников стоял в оцепенении. И вдруг Ирина поднялась, взяла девочку на руки, прижала к себе одной рукой, понесла к ванной, другой рукой стаскивала с нее валенки и бросала их на пол. Сошников снял куртку и переобулся, подошел к ванной, Ирина уже включила воду, в приоткрытую дверь сквозь шум воды он слышал:

— Какая же ты маленькая, господи, одни косточки, ну-ну, не спи, маленькая, сейчас помоемся, надо помыться, обязательно надо помыться, потом покушаем… вот, хоросенькая, ну-ка, долой всю эту грязь… — Но вот приоткрыла дверь шире: — Игорь!.. Боже мой! У нее вши!.. Быстро неси растительное масло!

— Зачем масло?

— Мне бабушка рассказывала, как маслом вшей выводить. А я еще смеялась над ней. Сейчас, маленькая, мы всех этих букашек переведем в два счета…

И через минуту опять:

— Игорь!.. Возьми ее вещи. В полиэтиленовый пакет и в мусоропровод!.. Потом посмотри вещи Саньки — там в антресоли его маленькие вещи. Не зря же я сохранила. Подбери что-нибудь… — Через несколько минут опять: — Игорь, быстренько разогрей!.. Там котлетки… Сообрази что-нибудь… И открой баночку с шоколадной пастой.